Призраки Иеронима Босха
Шрифт:
– И что нам делать? – сквозь слезы спросил Петер.
– Ну, я тоже жениться на жабе не собираюсь, – ответил Йоссе. – Пока что это единственное, в чем я абсолютно уверен. Давай доберемся до Хертогенбоса и посмотрим, что мы можем сделать для нашего великолепного Братства Арифметиков.
– Думаешь, она ждет меня? – спросил Петер уныло.
– Почему бы нет? Парень ты видный, ремесло у тебя есть, и все, что ты разделишь, Аалт ван дер Вин соберет по кусочкам и сложит обратно. Сложение ведь тоже противоположно Делению, только
Ободренный таким образом, Петер продолжил путь вместе с Йоссе ван Уккле и его жабой, и по дороге они обсудили немало философских вопросов.
Город поднимался перед ними так, словно кто-то постепенно вытягивал из-под холмов широкий занавес, с нарисованной на нем картиной: впереди мельницы, дальше – стены, а из-за стен виднелся длинный тонкий шпиль собора Святого Иоанна.
Где-то там, в мешанине домов, находилась прекрасная Аалт ван дер Вин в желтых башмачках, и поэтому город казался брату Вычитание и брату Деление особенно прекрасным. Что касается ее милости Умножения, то она по-прежнему сидела в кармане.
День был ярмарочный, а это значит, что кругом царило благое Умножение. Неподалеку от городских ворот в таверне Яна Масса клубился народ, и Йоссе с Петером заглянули туда в надежде найти кого-нибудь, кто готов заплатить за философию и обеспечить Братство Арифметиков чем-нибудь вроде обеда.
Тем временем у Петера уже глаза опять начали светиться красным, а это могло навлечь на товарищей большие неприятности. И в самом деле, Ян Масс заметил эти две горящие точки в темном углу, где сидел и ничего не заказывал какой-то бродяга, и подошел к нему с ножом, которым разделывал баранину.
– Скажи-ка мне, – обратился он к Петеру, – почему это ты занимаешь тут место и не приносишь мне никакого дохода?
– Я охотно принесу тебе доход, когда кто-нибудь сам принесет мне доход, – сказал Петер. – И как только это случится, Господь мне свидетель, я поделюсь с тобой, ибо такова моя натура.
– Какова твоя натура? – не понял Ян.
– Да будет тебе известно, я – брат Деление, поэтому непреложно то, что я с тобой поделюсь.
– А глаза у тебя почему красные? – прищурился Ян.
– Это потому, что я сильно голоден, – отвечал Петер. – Но как только в эту тощую утробу прольется хотя бы немного горячего бульона, красный свет в моих глазах погаснет и они снова сделаются тусклыми, как и подобает глазам добропорядочного горожанина.
– А это кто с тобой? – спросил Ян, переводя взгляд на Йоссе.
– Я брат Вычитание, – ответил Йоссе и вежливо поклонился, привстав. – И со мной моя жаба, ее милость Умножение. Она весьма кругла и носит свою мудрость не внутри, как большинство, а снаружи.
– В каком это смысле? – не понял Ян.
– В том смысле, что мудрость, находящаяся внутри, не заметна и, более того, пригодна к использованию только тем, кто ее проглотил. Мудрость же, несомая
– И что умножает твоя жаба?
– Все доброе и хорошее, а также все, что поддается умножению в метафизическом отношении, – ответил Йоссе.
– Это слишком мудрено, – подумав, сказал Ян. – То есть платить вы не собираетесь?
– Собираемся, – поспешно возразил Йоссе, – но немного позднее. Пока же дай, прошу тебя, чашку горячего бульона брату Деление, не то он тут всех распугает своими красными глазами. А после этого укажи мне, пожалуйста, человека, который нуждается в исцелении от глупости.
Ян оценил все эти речи по достоинству и поставил перед Петером чашку горячего бульона.
– Хочу посмотреть, правда ли погаснут твои красные глаза, – объяснил он и присел рядом.
Петер выпил половину чашки, а половиной поделился с Йоссе. И глаза у Петера действительно погасли.
– С красными смотрелся лучше, – заметил Ян Масс. – Что ж, теперь гляди по сторонам да примечай. Вон там сидит Кобус ван Гаальфе, стеклодув, в изрядном уже подпитии. Денег у него немало, а с головой, определенно, не все ладно. Да будет вам известно, этот беспамятный остался мне должен еще с позапрошлого месяца, однако напрочь все отрицает.
– Пожалуй, такой человек для наших целей не подходит, – решил Йоссе. – Покажи еще кого-нибудь, почтенный мастер горячего бульона, и я назову тебя нашим спасителем.
– Там вот зашел молодой Гуссен ван Акен, – махнул рукой трактирщик. – Он молод и немного рассеян. Сердце у него доброе, и он аккуратно платит по счетам.
– Жаль подвергать такого Делению, – подумав, сказал Йоссе. – Не говоря уж о Вычитании. А вон тот толстяк с лицом озабоченного кабана – это кто?
– О, это Спелле Смитс, как же я мог позабыть о нем! – живо отозвался трактирщик. – Он аптекарь и торгует различными снадобьями и тюльпанами. Говорят, может сварить приворотное зелье, но если спросить его прямо, у него хватает ума все отрицать. Поговаривают, что все свои пороки он носит в своем пузе, вот почему оно у него такое большое. Для верности он привязывает его к себе широким поясом, а то оно, не ровен час, отвалится и покатится само по себе, что было бы крайне нежелательно.
– Стало быть, он держится за свои пороки! – задумчиво проговорил Йоссе.
– Да кто же за свои-то пороки не держится! – живо возразил трактирщик. – Потеряешь свои – привяжутся чужие. Как со своими совладать – этому ты за годы научился, а вот как совладать с чужими-то? Поэтому многие люди и не женятся. Но только не Спелле. Он так уверен в своих пороках, что готов взять за себя жену, а уж она – самая легкомысленная и расточительная девушка во всем Хертогенбосе.
Тут брат Деление весь напрягся и спросил сдавленным голосом: