Призраки Иеронима Босха
Шрифт:
– Нет ли у этой девушки красивых желтых башмачков?
– Как не быть! Конечно, она щеголяет в этих башмачках. И так дерзко, что весь город, наверное, эти башмачки уже видел. А теперь отвечай-ка, какое тебе дело до этой девушки?
– Желтые башмачки сшил для нее я сам, – сказал Петер, что не было полной правдой. – Что касается остального, то она, сама того не зная, состоит в нашем философском Братстве Арифметиков и является ее милостью Сложением.
– Вот оно что! – протянул трактирщик, который в силу своего ремесла неплохо владел всеми
Спелле Смитс постукивал указательным пальцем по своему необъятному пузу, и оттуда, как возлюбленная в ответ на условный сигнал, стучал порок чревоугодия. «Хорошо ли тебе было, чревоугодьюшко?» – вопрошал Спелле, колупаясь ногтями в зубах. «Ах, хорошо, Спелле Смитс, так уж хорошо мне было!» – отвечал порок. Другие пороки толкались и требовали: «И нам, и нам! Когда наш черед-то? Давай уж, не подведи, Спелле!» – «На всех хватит!» – мысленно обещал своим порокам Спелле, ибо был он человек широкой натуры.
И тут справа и слева подсели к нему Йоссе и Петер и заговорили между собой, как будто никакого Спелле поблизости не наблюдалось.
– Ох, брат Деление, – сказал Йоссе, – всю ночь я промаялся, но так ничего и не придумал.
– О чем ты, брат Вычитание? – как будто удивился Петер.
– Да все о той девушке, которая не идет у меня из головы.
– Странное место выбрала эта девушка для своего обитания, брат.
– И не говори, брат.
– Ведь девушки обычно живут в доме у своих родителей, пока не выйдут замуж.
– Но когда они выйдут замуж, то больше уже не называются девушками, а называются женщинами или матронами.
– А каждая матрона живет в голове у собственного мужа.
– Она переселяется оттуда из головы своего отца, – задумчиво проговорил Йоссе. – И если уж рассуждать всерьез, то это – самое странное, что только можно найти в такой вещи, как брак.
– Изначально, брат Вычитание, все было не так, – заметил Петер. – Изначально Господь сотворил Адама, а затем решил произвести Сложение и сотворил еще и Еву.
– Но для этого, заметь, – вставил Йоссе, – Господь произвел Вычитание, а именно – вычел из Адама некую часть его тела, именуемую ребром…
– Или несколькими ребрами…
– После чего при помощи Божественного Умножения сотворил женщину. И таким образом, она изначально находилась в голове у Господа, а затем переселилась в голову Адама.
– Но это переселение произошло метафизически.
– Да, поскольку Господь не может иметь головной боли, в отличие от отца молодой девушки.
– Воплощением чего может служить Миневра, именуемая также Палладой, описанная в Alexandri Magni gestis heroicis преподобного Гервасия, который переписал хронику Марцеллина, думая, что это богословский трактат, ибо не понимал
– Миневра, кажется, богиня войны? – вполголоса заметил Йоссе.
– Да, но она родилась из головы своего отца.
– Интересно, как это происходило?
– Голова сначала раскрылась, наподобие устрицы, а потом опять закрылась, и когда это произошло, Миневры там уже не было.
Тут оба уставились на Спелле Смитса с таким видом, словно впервые его обнаружили.
– А вы что скажете, достопочтенный? – хором осведомились братья Деление и Вычитание.
– Скажу, что это очень похоже на правду, – важно заметил Спелле, поглаживая свое пузо. – Ибо если пороки я ношу в животе, в чем признаюсь открыто, то в голове у меня в последнее время поселилась одна девушка. И поскольку она весьма беспокойная и расточительная особа, я просто не знаю, как и поступить.
– Возможно, поможет некая хирургическая операция, – сказал Йоссе. – Видите ли, мы принадлежим к Братству Арифметиков, это вот брат Деление, а я – брат Вычитание. И мы готовы вычесть и отделить от вас все то, что мешает вам существовать в полной гармонии с вашими прекрасными пороками.
– Что ж, мысль эта недурна, – кивнул Спелле. – Но я бы хотел сперва узнать: смогу ли я после этой операции жениться?
– Несомненно, ибо она будет произведена с вашей головой, а отнюдь не с другими частями тела, и поскольку люди женятся не головой, то вашему браку это никак не воспрепятствует, – сказал Йоссе.
Тут жаба вылезла из его кармана, неторопливо прошлась по столу, шурша бумажным платьицем, и уселась на блюде среди обглоданных костей.
– Что это? – спросил Спелле, с отвращением глядя на жабу.
– Это ее милость Умножение, – отвечал Йоссе. – Ученая жаба, исполненная благочестия. Свое благочестие она носит не внутри, а снаружи, как вы можете убедиться, и приносит ощутимую пользу, поедая зловредных мошек.
– А, – сказал Спелле, – тогда хорошо. А она не умеет разговаривать?
– Никто из нас не знает в точности, что умеет и чего не умеет ее милость Умножение, – отвечал Йоссе. – Но могу сообщить, что называю ее Фромма.
– Это очень умно, – сказал Спелле. – В таком случае я бы хотел приступить к операции немедленно.
– В таком случае вам следует заплатить нам, – сказал Петер и блеснул красными глазами.
Спелле выложил на стол расшитый кошель и закричал на всю таверну:
– Эй! Эй, люди! Эй! Здешние и пришлые, слушайте все! Сейчас вот эти два лекаря, братья из Братства Арифметиков, брат Деление и брат Вычитание, произведут надо мной хирургическую операцию по извлечению из моей головы всего, чему там не место. Ибо девушке место в доме ее родителей, а матроне – в спальне ее супруга, но никак не в моей голове.