Призраки Пянджа

Март Артём

— Это ещё не всё, — сказал Давыдов и совершенно неожиданно для меня взял со стола бинокль БПЦ 4 в зеленом корпусе.

Когда передал его мне, я рассмотрел на левой стороне корпуса гравировку: «Сержанту Селихову А. П. За неусыпную вахту. 117-й погранотряд. 1981».

— Спасибо, — улыбнулся я.

— Этот бинокль видел больше, чем иные глаза, — сказал Давыдов. — Пусть он поможет тебе разглядеть врага раньше, чем он увидит тебя.

— Пусть, товарищ подполковник, — сказал я, не снимая с губ улыбки.

—

И ещё, Саша, — сказал Давыдов, — у вас на Шамабаде маловато старших сержантов осталось. Так что с завтрашнего дня ты будешь повышен в звании. Я распоряжусь донести до сведения старшего лейтенанта Тарана соответствующий приказ. Должность для тебя у него уже имеется.

Я кивнул.

Давыдов вдруг снова отдал мне честь. Я ему в ответ. Когда я хотел уже сделать «кругом», заметил, что Искандаров с Наливкиным почти синхронно поднялись из-за стола. Поспешили выйти.

— Здравия желаю, Селихов, — улыбнулся Наливкин весело, а потом протянул мне свою большую пятерню.

Я пожал.

— Ты, видать, думал, легко от меня отделаешься? Что я так просто от тебя отстану? — разулыбался Наливкин.

— Саша парень упрямый, товарищ капитан, — сказал ему Давыдов.

— Знаю, товарищ подполковник, — кивнул тот и взял со стола грамоту. — Вот тебе, Саша, за добрую твою помощь.

Он вручил мне благодарственную грамоту от КГБ в деревянной рамке. Потом вопросительно кивнул:

— Ну что, не передумал ещё? Если че, наши двери для тебя открыты.

— Я отвечу вам, товарищ капитан, точно так же, как в прошлый раз, — сказал я добродушно. — Остаются у меня ещё здесь, на Шамабаде, дела.

— И судя по последним событиям, — Наливкин немного посерьёзнел, — прав ты был. Угадал.

— Чуйка, — я хмыкнул.

— Товарищ капитан, — вдруг вклинился Искандаров, стоявший рядом, — ты решил на весь вечер внимание Селихова занять? Уступи место, не жлобься.

— Да что вы, товарищ майор? — Наливкин изобразил шутливый испуг. — И в мыслях у меня не было!

Он шагнул в сторону, пропустил Искандарова, но добавил:

— Но если Сашке когда-то выпадет выбирать, куда податься: ко мне в спецназ или к вам в разведку, тут уж извиняйте. Такого бойца я вам не уступлю.

Искандаров хмыкнул.

— Да я, товарищи командиры, сам как-нибудь разберусь, — сказал я.

Наливкин рассмеялся. Давыдов с Искандаровым сдержанно улыбались.

— Сашка Селихов, как всегда, в своём репертуаре! — сказал Наливкин шутливо. — Я б даже не удивился, если б мне сказали, что он, прежде чем приказ исполнить, сначала офицера, кто его отдал, ногами бьёт!

Тут уж и подполковник с майором засмеялись.

— И всё же на нашу помощь, если что, ты всегда сможешь рассчитывать, — сказал Искандаров.

Я заметил, что разведчик держал в руках красивый кортик.

— И ещё надеюсь, — сказал он, когда протянул его мне, — что ты всё-таки

решишь остановиться в лоне разведки. А это тебе — авансом.

Это было красивое парадное оружие в чёрных ножнах с латунным наконечником. На их устье, под гардой, я заметил гравировку: «Защитнику рубежей Родины. 1981».

Когда я взялся за изящную чёрную рукоять и на треть извлёк клинок, увидел, что он хромированный. На клинке был вытравлен рисунок, изображающий дубовые листья.

— Спасибо, товарищ майор, — сказал я.

— Кортик — оружие офицера, — Искандаров приподнял подбородок. — Но ты заслужил право носить его. Так что носи с честью и доблестью, которые заработал в тяжёлых боях.

— Спасибо, — я пожал протянутую Искандаровым руку. — Передавайте от меня привет Амине.

— Передам обязательно, — кивнул майор.

Тогда я встал «смирно», взял под козырёк. Офицеры ответили. Когда я сделал «кругом», чтобы обратиться лицом к залу, меня снова встретили аплодисментами.

Но я не смотрел на всех — гражданских и военных, присутствующих сегодня здесь. Взгляд мой был прикован только к ней. К Наташе. И она смотрела на меня в ответ. Смотрела и утирала слёзки беленьким платочком.

— Служу Советскому Союзу, — как бы ответил я на её немой вопрос: «Где же ты был?» застывший во взгляде.

— Ну что, выходной, братцы! — обрадовался Нарыв, когда награждение, длившееся до темна, закончилось, и мы стали подниматься со своих мест.

Толпа воспитанно двигалась к выходу.

Таран притормозил Уткина и Канджиева, уже норовивших протиснуться вперёд. Начальник заставы приказал всему наряду подождать, пока выйдут остальные.

— Нечего толпиться! Не на базаре! — строго сказал он.

— А товарищ лейтенант первым ушёл! — обиженно, словно ребёнок, пожаловался Уткин на Ковалева.

— Товарищ лейтенант делом занят! — сказал Таран неопределённо. — А вы ждите, чай пограничники, а не стадо баранов!

Я бросил взгляд туда, где была Наташа. Я знал, что сегодня мы с ней встретимся после долгой разлуки. Знал и не торопился. Просто мне ещё раз хотелось посмотреть на неё. Порадовать душу её красотой.

Первым я заметил её отца. Владимир Ефимович разговаривал с каким-то пожилым мужчиной. Оба они так же ждали, пока большая часть народу выйдет из актового зала. Да только Наташи с ними не было.

Тогда, из любопытства и чтобы как-то себя занять, я стал смотреть по сторонам. Рассматривать уходящих граждан и военных.

Когда бросил взгляд к выходу, увидел широкую спину лейтенанта Ковалева. Он с кем-то разговаривал. А потом на миг обернулся. Я увидел, что он улыбался во все тридцать два. Даже странно было смотреть на его физиономию. Обычно она была кислой, и последнее, что можно было от него ожидать — такую широкую улыбку.