Призраки Пянджа
Шрифт:
— У меня всё было под контролем, — нахмурился замбой. — Вам не стоило вмешиваться.
— Я так не думаю, товарищ лейтенант.
Ковалев в привычной манере поджал губы. От этого лицо его, на котором играли свет и тени, стало выглядеть странным, каким-то возрастным. Словно бы и не было этому офицерёнку едва за двадцать.
— Очень плохо, что не думаете. Ладно. С вами я поговорю позже, — выдохнул Ковалев деловито, а потом заложил руку за спину. Вторую протянул Наташе: — Наталья Владимировна, пойдёмте,
Наташа сглотнула, немного отстранилась от моей груди, но только для того, чтобы заглянуть в лицо.
А я не смотрел на Наташу. Взгляд мой был обращён к Ковалёву. А его — ко мне.
— Извините, Тимофей Викторович, но я останусь с Сашей. Мне нужно с ним поговорить.
Лейтенант нахмурил брови. Его переносица от этого пошла складками, а морщины у губ углубились ещё сильнее.
— Уверяю вас, — начал Ковалев, — со мной вам будет намного безопаснее. Потому пойдёмте.
— Товарищ лейтенант, — я раздражённо вздохнул. — Неужели вы ещё не поняли?
— Мне совершенно неважно, какие у вас с Наталией Владимировной отношения, — Ковалев надменно задрал нос, — я знаю одно — девушке небезопасно находиться рядом с таким, как ты, Селихов. Ты распускаешь руки почём зря. Вопрос можно было решить без лишних кулаков. Я бы разогнал этих недоумков на раз-два, не вмешайся вы.
— Разгоните в следующий раз, товарищ лейтенант, — сказал суховато, — а сейчас разрешите отлучиться. Мы с Наташей давно не виделись — хотим побыть наедине.
— Не разрешаю, — отрезал Ковалев. — Я отвечаю за Наталию Владимировну перед её отцом. А значит, мне её и ему возвращать. А вы, товарищ Селихов, — свободны.
— Товарищ лейтенант, да что вы о себе возомнили? — изумлённо спросила Наташа. — Я вам что, чемодан с ручкой, чтобы вы со мной носились? Или что? Я вам сказала чётко и ясно — я с вами не пойду. Как оправдаться перед отцом, я уж как-нибудь сама без вас разберусь.
Не ожидавший такого напора лейтенант аж поправил фуражку. Уставился на Наташу не на шутку изумлённым взглядом.
— Наталия Владимировна… Я всего лишь хочу…
— А я не хочу! Прошу вас, товарищ лейтенант. Оставьте нас уже наконец!
Я хмыкнул.
Наташа у меня всегда была бойкой. И даже с возрастом, даже став бабушкой, сохранила она свой несгибаемый характер. Характер, который на протяжении всей нашей с ней совместной жизни позволял Наташе оставаться не просто спутницей жизни. Не просто женой, но, что называется, «боевой подругой», с которой можно и в огонь, и в воду.
— Ну… я… — Ковалев, видимо, не привыкший, когда женщины дают ему такой отворот-поворот, совсем растерялся. — Со мной вам будет безопаснее и…
Залепетавший чуть себе не под нос Ковалев не договорил. Всё потому, что я настойчиво спросил ещё раз:
— Разрешите идти?
Ковалев
— Пойдём, Наташ, — сказал ей ласково и потянул за руку.
Мы вместе отправились прочь. Ковалев же, повременив немного и медленно сунув руки в карманы, поплёлся следом.
— Чего-чего? Как это они его сватали?! — рассмеялась Наташа так, что чуть не потеряла равновесие и не соскользнула с широкого бетонного бордюра, по которому, аккуратно балансируя, она топала.
Я придержал девушку за руку.
— Ну, — сказал я с улыбкой, — козы Булата прямо-таки обступили. Бедный пёс не знал, куда ему деваться.
Наташа, запрокинув голову, громко рассмеялась.
Вечер был по-летнему душным. Мы с Наташей прогуливались по неширокому брусчатому тротуару, протянувшемуся вдоль всего парка, что развернулся у ДК.
Немногочисленные машины катались по асфальтированной дороге, освещённой редкими уличными фонарями.
В парке было почти темно. Кое-где тоже стояли фонари. Вокруг их матовых плафонов клубилась мошка.
Вязкий воздух, пропитанный запахом нагретой за день глины и сладковатым ароматом зреющего винограда, обволакивал парковые аллеи.
Раскидистые чинары, чьи листья шелестели, как пергамент, бросали на землю узорчатые тени под светом немногочисленных фонарей. Они смешивались с ажурными тенями высоких тутовников, редкой стеной отгораживавших парк от тротуара и проезжей части.
Пахло шашлыком. Где-то, должно быть, в ближайшей чайхане за углом жарили баранину, щедро сдобрив её зирой.
Запах нагретого сильным южным солнцем камня напоминал запах печи, медленно остывавшей после целого дня готовки.
Ко всему этому благоуханию подмешивался горький аромат тамариска и другой, сухой — дорожной пыли.
Здесь было бы тихо, если бы не звон цимбал, доносившийся из репродуктора, что висел на одном из столбов. Радио «Душанбе» транслировало концерт «Шашмакома».
— Мы с тобой так давно не виделись, Саша, — вздохнула Наташа, когда некоторое время мы шли молча, вслушиваясь в звонкие мотивы восточной музыки. — И оказывается, за это время ты так много пережил…
— Раз на раз не приходится, — сказал я с улыбкой, — пограничная служба она такая. Иногда пусто, иногда густо.
Болтая ни о чём, мы добрались до небольшой лавочки, что стояла у входа в парк. Сели. Наташа тут же пододвинулась ко мне. Положила голову на плечо.
Казалось, после такого долгого расставания Наташе было несколько неловко разговаривать со мной. Тем не менее девушка тянулась ко мне. Я постоянно чувствовал, как она буквально трепещет от каждого моего движения: случайного прикосновения, лёгких объятий, даже взгляда.