Призраки солнечного ветра

Александрова Дилара

Морган Алонсо резко вздохнул, внезапно очнувшись от затягивающего кошмара. Глаза открыть не получалось. Сознание периодически проваливалось в сон. Держало только четкое осознание, что если он уснет, то может уже никогда не проснуться. Несмотря на то, что липкое забытье норовило снова замотать в свою колючую проволоку, страх оказался сильнее путающегося сознания. Мужчина сделал усилие и повернулся на бок. Дрожь волнами проходила по телу, заставляя двигать болящие мышцы. Мелкие холодные капли скатывались по коже, соединяясь одна с другой и превращаясь в маленькие лужицы. Тонкие струйки стекали на простыни больничной кровати. Чувствовался холод. Взгляд уперся в серую гладкую стену. Хотелось поморщиться, этот

цвет вызывал теперь только негативные эмоции. Впрочем, неясно, имели ли они место вообще. Каждое движение давалось с трудом. Хотя, в принципе, боль казалась терпимой, если не делать резких движений. Приняв позу эмбриона, мужчина замер. Борьба со сном дополнилась попытками привести дыхание в норму. Удавалось не очень.

Жесткая кровать и до боли знакомый запах дезинфекции немного успокаивали. Морган знал, где находится. Гостить здесь приходилось довольно часто. Правда, по такому серьезному поводу — никогда.

Маленькая, но очень важная борьба продолжалась еще какое-то время, прежде чем сознание полностью вернулось в этот мир, прочно заняв свое привычное место. Мужчина ощутил браслет на запястье. С облегчением выдохнул, в надежде, что скоро эта ноющая, засевшая глубоко в мышцах боль пройдет.

Надежды оправдались. Считывающий физиологические параметры девайс изменил цвет, оповещая о том, что пациент пришел в себя. Через какое-то время за спиной послышалась возня. В палату кто-то вошел.

— Очнулся? — спросил голос за спиной.

— Протрезвел, — невнятно промычал пациент, еле ворочая сухим языком.

Голосовые связки скрипели, выдавая только обрывистые звуки. Впрочем, и этого оказалось достаточно для понимания, того что пациент очнулся, но чувствует себя пока не важно.

К кровати полуосвещенной палаты подошел невысокий сухонький мужичок лет сорока пяти на вид. Его обширная залысина имела следы множественных попыток вернуть шевелюре ее лучшие годы. Голубой халат из поглощающей пятна ткани украшала на плече отличительная эмблема в виде змеи, оплетающей чашу.

Почувствовав небольшой укол в руку, Морган тут же блаженно вздохнул. Дрожавшие от боли мышцы тут же расслабились. Неприятные ощущения притупились, прежде чем исчезнуть совсем. Появилось дикое желание снова заснуть. Освобождение от страданий оказалось слишком приятным.

— Не спать, не спать, — торопливо принялся бить по щекам вошедший доктор.

Мужчина, сделав над собой усилие, приподнялся, с трудом сел на кровать и свесил ноги. Чуть покачиваясь, он попытался поймать равновесие, чтобы не упасть. Голова кружилась. Почувствовав теплоту собственного тела, пульсирующую по жилам кровь, горячую кожу и упругие мышцы, Морган с облегчением выдохнул. Живой.

— Тебе дико повезло. Считай, с того света вытащил. Еще б минут так пять, и адью, — спаситель улыбнулся масляной, лягушачьей улыбкой. — Как себя чувствуешь?

— Хреново… Спасибо, док. Чтоб я без тебя делал…

— Ничего. Потому что б помер, — раздался несколько частый, похожий на хихиканье, смех.

Озвученная шутка явно не требовала одобрения слушателей. Троссендир Одрин, являясь лицензированным врачом, имел частную практику. Изначальная специальность, посвященная нейрохирургии, со временем значительно расширилась. В некоторой степени, даже отошла на второй план. Род его сегодняшних занятий лежал далеко за рамками официальных. Однако он, как и многие другие служители медицины, имел в определенных кругах сильную протекцию. Конечно же, вместе с ней и дурную славу. Министерство здравоохранения Демократической Империи Марса до определенной степени закрывало глаза на незаконную деятельность частных хирургов. Ровно до того момента, пока те имели покровительство заинтересованных слоев населения и исправно платили налоги. Налоги, надо сказать, немалые.

Частные эскулапы занимались, в основном, грязной работой. Той, что не следует афишировать в государственных медицинских учреждениях, ведущих строгую отчетность. Штопанье раненых наемников,

а иногда и преступников, установка не занесенных в реестр имплантов, индивидуальные и личные заказы богачей с толстыми кошельками — вот что составляло основной костяк их заработка. Существовала еще категория врачей, осуществляющих клонирование за кругленькую сумму. Даже несмотря на то, что ДИМ держала монополию на воспроизведение и весьма жестко карало тех, кто смел ослушаться закона. В таких случаях даже протекция элиты не всегда могла помочь. Естественно, Троссендир Одрин к таким врачам относился.

Мужичонка с гордой залысиной протянул Моргану закрытый стакан, из которого вежливо торчала тонкая трубочка.

— Пей. Восстанавливающий состав. Поядреней того, что я раньше давал, — лягушачья улыбка вновь озарила лицо.

Терпкая жидкость приятным холодком растеклась по пищеводу. Дыхание на мгновение сперло. Создалось ощущение, будто свежий горный воздух ворвался в легкие. Глубоко вздохнув, мужчина размял плечи и спину. Зрачки сузились. Вдруг острая боль пронзила левый глаз. Морган схватился за лицо, но рука наткнулась на что-то гладкое и выпирающее.

— Ничего страшного, потерпи, — забирая стакан обратно, сказал Одрин. — Повязку, конечно, можно снять.

Вставая с кровати, Морган опустил пятки на холодный пол. Медленными, пока неуверенными шагами он подошел к высокому, во весь рост зеркалу, висевшему в углу палаты. Голографические элементы работали не ахти, изображение шло мелкой рябью. Еле заметный взмах рукой, и рядом появилась трехмерная голографическая копия пациента, зеркально повторявшая все движения исходника.

Морган посмотрел на себя и поморщился. Плотная повязка занимала половину головы. Медленно, стараясь не задеть ненужного, началось снятие полимерного пластыря. Тот, в свою очередь, чувствуя направление движения пальцев, легко поддавался и совсем не травмировал плоть. Доктор не спешил помочь, да и звать медбрата тоже не стал. Зачастую работу Одрина сильно облегчало то, что большинство завсегдатаев уже знало многие процедуры и прекрасно справлялось само.

Закончив, мужчина улыбнулся своей кривой, еще более некрасивой улыбкой. Почему-то ему стало смешно. Глядя на свое отражение, он сделал вывод, что нынешний вид вполне соответствует его внутреннему состоянию. Работа в пустыне подарила немного комичный загар: бронзовые натренированные руки резко переходили в белые широкие плечи. Все, что оказывалось под одеждой, избежало воздействия ультрафиолета. Таким образом, над плотным бледным телом возвышалась загорелая голова, с обветренной, кое-где потрескавшейся кожей. Длинный глубокий шрам под левым ребром напоминал о том, как опасно расслабляться во время охоты. Три аккуратных полосы над правым ухом рассекали отросшие темные волосы. Это могло б сойти хоть за какую-то стрижку, если бы не сморщенная зарубцевавшаяся кожа. Других, более мелких шрамов насчитывалось предостаточно, но ни один не мог сравниться с новым. Тем, что шел от левой брови через затянутый пеленой забеленный глаз и до рассеченной надвое губы. Небольшая часть последней отсутствовала, замененная еще совершенно прозрачной, временной плотью. Сквозь нее проглядывал один из верхних зубов. Это не было похоже ни на оскал, ни на вымученную улыбку. Первое, что Морган испытал, увидев себя — это неприятное чувство противоестественности.

— Я сохранил тебе зрение, но внешним видом пришлось пожертвовать, — произнес доктор как-то совсем уж весело.

— Меня устраивает.

— Без имплантов и наноботов пришлось нелегко. С тобой всегда непросто, — посетовал Одрин. — Губа еще какое-то время будет такой, потом останется только небольшой шрам.

— Сплошные хорошие новости.

— Ну, если хочешь, за отдельную плату я неплохо поколдую.

— Олимпийским шлюхам все равно, — улыбка стала шире, хотя, скорее, от того, насколько двояко, но точно была произнесена фраза. — Если и подрихтуюсь, то только перед отбытием. В новую жизнь без шрамов и с мордой… посимпатичней.