Призраки солнечного ветра

Александрова Дилара

Как и прочие арены, «Фарсида» строилась из гигантских плит песочного цвета. Исключением являлся только Колизей Арсии, высеченный из серого камня. Площадь, на которой проходили бои, покрывали песком. Даже в цветущих городах места битв становились маленьким отголоском пустыни. Год за годом эта традиция не менялась, а любые попытки внести нечто более яркое и живое воспринимались населением в штыки. Народ любил острую, угнетающую атмосферу. По крайней мере, какая-то его часть. Оставшаяся половина подчинялась первой, предпочитая не

идти наперекор.

Хамфрид Диффар позаботился, чтобы друга пропустили на служебную территорию. Проходя узкий длинный коридор, Морган чувствовал мягкость песка под ногами. А еще монстров, бьющихся о стены в своих тесных каменных тюрьмах. Их разделяла только порода не более полуметра толщиной. Маленькие, большие и средние, они нетерпеливо урчали, иногда скребли острыми когтями о шершавую поверхность. Иной раз и вовсе начинали грызть гранит, пытаясь вырваться из ненавистного плена. Почувствовав рядом Жнеца, они затихали, настороженно и напряженно. Некоторые отступали дальше от стен, за которыми ощущали опасность. Никто из чудовищ не хотел обжечься или вывалить свои кишки наружу. Жить, конечно, хотелось всем.

Коридор вывел к большой площади. В центре располагался внушительных размеров загон, отгороженный стальной решеткой и генератором голубого поля. Морган остановился, огляделся и отметил про себя, что за этим местом основательно ухаживают. Даже песок под ногами казался настолько чистым и рассыпчатым, будто частички подбирали одну к другой, используя микроскопы. На камнях почти не было капель крови и следов содержимого кишок. Впрочем, скорее всего, этого добра более чем в достаточном количестве встречалось там, где на потеху толпе проходили сами бои. Зрителям нравилось созерцать результаты схваток на стенах «Фарсиды». Поэтому их не чистили никогда.

Около решетки, перегородившей проход загона, что-то высчитывая в голографическом манипуляторе, стояла длинная худая фигура. Периодически она давала команды тому, кто находился внутри. Поначалу Морган старался держаться от нее подальше, но подойти ближе все же пришлось. Поскольку оба уже почувствовали друг друга, вести себя соответственно не составляло труда.

— День добрый, — головорез учтиво склонил голову.

— Как всегда, — с налетом некоторой загадочности прохрипел незнакомец.

Оторвавшись от своего занятия, он повернул голову и поднял глаза цвета крепкого абсента. Человек лет сорока пяти с острыми скулами, одетый в бесформенный черный балахон с капюшоном, делающий его образ еще нелепей, безразлично смотрел на Жнеца. Худое тело терялось в ткани, создавая ощущение, будто тряпку просто закинули на первую попавшуюся жердь.

— Я к Хамфриду Диффару, — сказал Морган. — По работе.

— Да, да… Он уже в загоне, — болезненная хрипотца в голосе мужчины усилилась. — Я отыскал любопытный экземпляр… Весьма, весьма живуч. На Марсе ему будет комфортно. Повнимательней, пожалуйста.

Острые желтые зубы

обрисовали внезапный оскал, обозначающий, видимо, улыбку. Получив в ответ понимающий кивок, худая фигура в балахоне безразлично отвернулась.

Стальная решетка двинулась с места, заботливо приглашая внутрь. Хамфрид что-то старательно шагами вымерял на песке. Иногда он поглядывал на голограмму и чесал затылок, а потом снова ходил взад-вперед.

— Диффар! — окрикнул его наставник.

— О, Морган! Наконец-то! — сильно подросший ученик бросился душить в объятьях старого друга.

— Из тебя все так же позитив бьет ключом, — в голосе прибывшего возникла некоторая обескураженность. — Даже слишком…

— А че грустить? Жизнь хороша!

Способность мальчишки в любых обстоятельствах излучать хорошее настроение и не унывать Моргана всегда восхищала. Оптимизм был неотделимым спутником его сознания и ничто не могло его омрачить. Видимо, со временем это свойство души никуда не делось, что было удивительно при том образе жизни, что вели Жнецы.

— Слушай, столько рассказать тебе надо… За эти годы чего только не происходило! — повествование о лихих заслугах началось с неподдельного хвастовства. — Я уже совсем не тот сопливый мальчишка, что раньше.

Морган смотрел на высокого двадцатидевятилетнего верзилу, а видел того же шестнадцатилетнего подростка, все время пытавшегося доказать наставнику, что чего-то да стоит. Может быть, он был слишком строг с ним тогда. Может быть, во многом перегибал палку. С одной стороны, и по собственной молодости, с другой, из опасения. Боязнь допустить ошибку в воспитании и упустить что-то очень важное все время подгоняли невидимым кнутом ответственности. Слишком опасна была профессия Жнеца, чтобы допускать промахи, стоящие жизни.

Вот и сейчас, казалось, Хамфрид пытался выслужиться. Доказать, что хорош в своем деле и достоин уважения. Несмотря на то, что теперь на несколько земных лет был старше наставника. От осознания этого факта становилось не по себе, но все еще комично торчащие в стороны широкие уши Хамфрида расставляли все на свои места.

— Расскажешь, как закончим, — притормозил его наставник, недвусмысленно намекая, что Высший уж точно не будет ждать, пока они наговорятся.

Что ж, здравую мысль пришлось принять и отложить дружеское общение на более подходящее время.

— Короче, — лопоухий парень вздохнул с неподдельной усталостью. — Арсия запустила рекламную акцию для боя года. Они отхватили себе Хортрона и Виктресс. Если не знаешь, кто они — то это нереально крутые гладиаторы. Сейчас все внимание приковано только к этому событию. Деньги в Колизей текут рекой, ставки просто бьют все рекорды. Из-за этого остальные несут нехилые убытки, включая «Фарсиду». Нужно что-то, что могло бы хоть немного оттянуло внимание на себя. Начальство уже все нервы выело…

— Поэтому Высший тут?