Призраки войны

Мэрфи Уоррен

Римо поудобнее устроился на стуле, а на сцену тем временем вышел невысокий жилистый вьетнамец. Он пожал Копре руку, робко улыбнулся и сел.

— Прежде чем мы дойдем до самой сути того, о чем вы нам собираетесь сегодня поведать, Фонг, почему бы вам не рассказать зрителям в студии то, о чем вы мне рассказывали за кулисами.

— Я из Вьетнама, — неуверенно произнес Фонг.

— Мы об этом уже знаем, дорогой мой. Оставьте это и переходите к сути.

— Я плохо по-английски. Я учился у американцев в трудовой лагерь.

— Нет-нет,

это вы взяли слишком резво. Сначала просто расскажите нам о своей жизни во Вьетнаме.

— Я родился, шла война, — аккуратно выговаривая слова, начал Фонг. — Оба родителя работали для правительства Южный Вьетнам. Оба посадили в лагерь, я был маленький. Я остался один. Я хотел уехать из Вьетнама. Нет денег, надо платить капитану корабля. Поймали. Сказали: я предатель. Посадили меня в трудовой лагерь. Потом перевели в другой лагерь, там американцы.

— Об этом мы поговорим чуть позже, — прервала его Копра. — Расскажите нам, как вам удалось выбраться из Вьетнама.

— Я убил охранника. Быстро бежал. Потом шел. Я шел по Камбодже. Потом сел в лодку. Хотел плыть в Малайзию, но вернулся, потому что пираты. Когда снова на землю, понял: я в Таиланде. Пошел в лагерь беженцев. Рассказал, но мне никто не верил. Все говорили: вьетнамцы всегда рассказывать о пленных — хотят попасть в Америку. Говорили: я неправда. А я правда. Я убежал, чтобы сказать миру правда.

Я хочу помочь моим американским друзьям. Американцы со мной очень хорошо в лагере. Делились рисом.

Чиун хохотнул:

— Ты слышал, Римо? Вьетнамец — и говорит правду! Хе-хе! Это противоречит их природе.

— Я тоже ему не верю, — мрачно заметил Римо. — Все это — рекламный трюк. Он все выдумал только для того, чтобы попасть на телевидение. Никаких американцев во Вьетнаме нет. Во всяком случае, живых.

— Тогда почему ты не смеешься? — поинтересовался Чиун.

— Потому что я не вижу во всем этом ничего смешного.

— Может быть, ты просто не способен оценить вьетнамский юмор так, как я. Все дело в твоей национальности.

— Я не способен оценить ложь. И я не люблю, когда люди эксплуатируют память павших американских солдат в корыстных целях.

А тем временем на сцене Копра Инисфри просто запрыгала от волнения. Браслеты на ее толстых запястьях звенели, когда она поправляла шарф, скрывавший не менее двух подбородков.

— А теперь, прежде чем дать возможность Фонгу поведать свою историю — а это просто потрясающая история, уверяю вас, — я сама расскажу одну историю. Я нашла этого человека в лагере для беженцев, и когда услышала его рассказ, то поняла, что просто не могу дождаться часа выхода передачи в эфир. Я даже согласилась оплатить переезд Фонга в Америку. И как, может быть, многие из вас уже слышали в утреннем выпуске новостей, на нас в аэропорту Лос-Анджелеса было совершено нападение. Мы не знаем, кто на нас напал. Мы не знаем почему, но мы абсолютно уверены, что это был кто-то, кто очень не хотел, чтобы Фонг поведал вам свою историю.

К счастью, никто не был убит. Слава Богу! Но несколько человек получили ранения, и я сама пострадала.

Аудитория разразилась аплодисментами, отдавая дань уважения высочайшему мужеству Копры Инисфри.

— Благодарю! Благодарю вас! — Копра помахала аудитории рукой, и браслеты снова зазвенели. — Но сегодня не я — герой передачи. Настоящий герой — Фонг. Итак, Фонг, — обернулась она к растерянному вьетнамцу, — теперь приступайте к самой удивительной части вашего рассказа.

— В другой трудовой лагерь я встретил американцев. Они воевали в войне. Все еще живы. Военные пленные.

— А как их зовут, Фонг? Вы помните их имена?

— Одно имя — Бойетт, еще одно — Понд. Еще там Коллетта, Маккейн и Уэнтворт. И еще один человек — большой, черный, как вы, зовут Янгблад.

Римо, который к этому времени уже оставил попытки через головы аудитории рассмотреть, что происходит на сцене, неожиданно выпрямился на стуле.

— Я знал во Вьетнаме парня по имени Янгблад. Негра. — Голос Римо звучал странно.

— Фьюти-фьюти-фьюти, — отозвался Чиун, начавший испытывать некоторое раздражение. Копра Инисфри уже несколько минут не говорила ничего смешного.

— И как давно вы встретили этих людей? — спросила Копра Фонга.

— Два года. Меня послали в этот лагерь, потому что я немного знаю по-английски. Начальник лагеря, капитан Дай, он хотел меня шпионить за американцы. Если они захотят убегать, я должен сказать. Я это не делал. Капитан Дай очень сердился. Сказал: он меня сломает, но я упрямый. Не сдавался. Он бросил меня в домик, там жили американцы. Они стали мои друзья, и я тоже стал их друг.

— И все изменилось около месяца назад, так? — спросила Копра.

— Да. Капитан Дай разбудил нас ночью. Лагерь переехал. Мы не знали, что случилось. Нас сунул контей... такой железный ящик, потом увез на грузовик. Американцы думали: они умрут, но я знал по-другому. Я с ними договорился. Я убежал. Обещал приехать в Америку, рассказать миру и найти помощь.

— Ну, а как мы убедимся, что вы говорите правду?

— Есть доказательство, — ответил Фонг.

— И вот мы подходим к самому главному! То, что вы сейчас увидите, — это не особый вьетнамский стриптиз, но самое настоящее, подлинное доказательство того, что американские солдаты против своей воли удерживаются во Вьетнаме. Покажите нам, Фонг.

Фонг встал и вежливо поклонился аудитории. Потом снял пиджак и повесил его на спинку стула. Расстегнул манжеты рубашки и снял ее.

— Итак, вы готовы? — возгласила Копра. — Оператор, готовьтесь снимать крупным планом. Мы в прямом эфире, друзья. Сейчас вы увидите ход самой истории. Ну, вперед, Фонг, дружище!

Фонг начал поворачиваться спиной к публике.

— Это полный разврат, — проворчал Чиун. — Они что, последний стыд потеряли? Как можно заставлять нас смотреть такую гнусную порнографию?