Призраки
Шрифт:
«Где это было?»
«Бар отеля „Мандалай“.»
«Когда?»
«Где-то в прошлом месяце.»
«Что произошло на той встрече, вы можете мне рассказать?»
«Ничего. Алекс немного выпил, а потом ушёл. Мы с Дэнни… пошли наверх, в комнату, которую он забронировал.»
«О чём вы говорили?»
«Дэнни и я?»
«Нет, вы трое. Когда вы были вместе в баре.»
«О книгах. У Дэнни было несколько книг, которые, по его мнению, „Абсалом“ мог бы купить.»
«Книги? И это всё?»
«Да. Ну… да.»
«Что ещё, миссис Ламбет?»
«Ничего. Не тогда. И не
«Когда же?»
«Правда, я нахожу это…»
«Где, миссис Ламбет? В комнате? О чём вы говорили в комнате?»
Собака выла, как голодный волк, ожидающий, когда эскимос вылезет из своего иглу. Собака и ветер вместе создавали настоящую антарктическую симфонию. Присцилла взглянула на собаку и сказала: «Я должна его отвязать.»
«Нет, не нужно», — сказал Карелла. «Я хочу знать, что Корбетт сказал вам после встречи с Хэрродом.»
«Это были разговоры в подушку», — сказала Присцилла. «Люди говорят в постели всякое…»
«Да, и что он сказал?»
«Он спросил меня, была ли я… была ли я когда-нибудь два на одну.»
«Что, по-вашему, он имел в виду?»
«Он имел в виду… меня и двух мужчин.»
«У него был какой-то конкретный мужчина на примете?»
«Он спросил, что я думаю об Алексе Хэрроде.»
«Это был тот человек, которого он имел в виду?»
«Я… думаю, да. Да. Он спросил меня, нахожу ли я Алекса привлекательным. И он… он предположил, что было бы… забавно как-нибудь попробовать с ним вместе.»
«Какова была ваша реакция на это?»
«Я сказала, что считаю Алекса привлекательным.»
Её голос был таким тихим, что он почти не слышал её. Собака и ветер отказывались прекратить своё сотрудничество. Карелла ничего не мог поделать с ветром, но хотел пристрелить собаку.
«Вы согласились на такое приглашение?»
«Я сказала, что… подумаю об этом.»
«Вы когда-нибудь поднимали эту тему?»
Наступила долгая тишина, нарушаемая лишь воем собаки и ветром.
«Правда?»
«Да.»
«Когда?»
«На рождественской вечеринке.»
«Корбетт снова предложил, чтобы вы трое…»
«Да.»
«И каков был ваш ответ?»
Присцилла посмотрела на собаку. Её руки были скрещены на груди, а руки в перчатках засунуты в подмышки. Она продолжала смотреть на собаку.
«Какова была ваша реакция?», — сказал Карелла.
«Я сказала ему, что… что, возможно, хотела бы попробовать.
Мы оба немного перебрали, это была ежегодная рождественская вечеринка…»
«Вы назначили свидание?»
«Да, мы… мы сделали это.»
«Когда?»
«Мой муж на этой неделе едет в Висконсин. Его мать живёт в Висконсине, она очень больна, и он едет туда, чтобы навестить её. Мы планировали… поехать к Дэнни в деревню на новогодние выходные. Мой муж не вернётся до… до второго числа.»
«Под деревней вы подразумеваете Грейслендс?»
«Да, у Дэнни там дом.»
«Это его дом?»
«Думаю, да.»
«Или он делит дом с Алексом Хэрродом?»
«Я не знаю.»
«Спасибо, миссис Ламбет», — сказал Карелла. «Теперь вы можете отвязать собаку.»
В справочнике Айзолы адрес Александра Хэррода указан как 511
Хэррод возразил, что сейчас уже одиннадцать часов, и поинтересовался, не может ли это подождать до утра. Карелла пустился в долгие рассуждения о том, что первые двадцать четыре часа в расследовании убийства наиболее важны для детектива, и в конце концов убедил Хэррода уделить ему полчаса своего времени.
Здание, в котором жил Хэррод, представляло собой трёхэтажный кирпичный дом, выкрашенный в белый цвет.
Карелла позвонил в звонок на нижнем этаже, получил ответное гудение и поднялся по лестнице на третий этаж. Квартира находилась в конце коридора. Он постучал в дверь, и она сразу же открылась, как будто Хэррод нетерпеливо ждал за ней.
Карелла удивился, увидев перед собой лицо высокого, стройного чернокожего мужчины. Присцилла не говорила ему о том, что третий мужчина в предполагаемой menage a trois (буквально с французского «хозяйство на троих», означает сексуальные взаимоотношения втроём — примечание переводчика) — чернокожий.
«Мистер Хэррод?», — спросил он.
«Да, пожалуйста, входите.»
На нём были синие джинсы и облегающая белая футболка под синим свитером-кардиганом с шалевым воротником. Босиком он вошёл в гостиную, украшенную, по выражению Кареллы, которое он перенял у Мейера, «всякой всячиной» (tchotchke– potchke, выражение на идиш — примечание переводчика).
Стены были уставлены полками и стеллажами с предметами искусства и безделушками, маленькими вазочками с засушенными цветами, фотографиями в миниатюрных овальных рамках, ключами, собранными в антикварных магазинах, буквой «А» разных размеров, одни из латуни, другие из дерева, окрашенного под золото, книгами, которыми можно было бы заполнить книжный магазин хорошего размера, маленькими записками в рамках, которые, очевидно, представляли для Хэррода сентиментальную ценность. Диван был обтянут мягкой чёрной кожей и завален подушками разных размеров, некоторые из них были глянцевыми, некоторые — с кисточками, которые переливались на пол, образуя ещё одну зону отдыха. На стене над диваном висела картина с изображением двух борющихся мужчин. На полу лежал белый мохнатый ковёр. Отопление было включено очень сильно; Карелла подумал, не выращивает ли Хэррод в свободное время орхидеи.
«Это из-за Грегори Крейга?», — спросил Хэррод.
«Почему вы так думаете?»
«Я знаю, что его убили, а „Абсалом“ опубликовал „Тени“ в мягкой обложке.»
«Речь идёт о Дэниеле Корбетте», — сказал Карелла.
«Дэнни? Что с ним?»
«Его убили сегодня рано утром», — сказал Карелла и стал наблюдать за реакцией Хэррода. Реакция последовала незамедлительно. Хэррод отступил на шаг, как будто Карелла ударил его по лицу.
«Вы меня разыгрываете», — сказал он.
«Я бы хотел, чтобы так и было.»