Призванный. Возможно, баллада.
Шрифт:
Вот мы уже и ситуацию перерастать принялись. Надо ускоряться, а то и до осени отсюда не выберемся. Только немного посидим, полностью расслабившись.
В начале проулка левым боком появляется знакомая фигура. Постояв набыченно на перекрестке, поворачивается на девяносто градусов и, откачнувшись для начала назад, бежит в нашу сторону. Однако не настолько быстро, чтобы поспеть ногами за клонящейся вперед верхней частью. Метров через двадцать с шумом заваливается в придорожную канаву. Остается лежать
Встаем и решительно направляемся в кузню. Гном уже распотрошил найденную рессору и разложил на верстаке полосы.
– Иди покажь размеры ножа, – подзывает нас.
Вытягиваем из голенища именное оружие.
– Примерно такой же, лезвие у основания слегка поуже, но само по себе массивней. И обоюдоострое.
– Вроде кинжала?
– Не совсем. Клинок прямой, сначала чуть тоньше, толщину набирает дальше, а сужаться должен лишь у самого кончика.
– А, ну да, чтоб центр тяжести сместить. В поперечине смотри.
Перекладываем полосы.
– Если только в самой середине…
– Именно по ней мерь, все остальное осадим.
Выбираем одну и вертим в руке, потом делаем пробный замах.
– Рукоять бы облегчить.
– Толщину у основания сгоним, лишнее обрубим, потом какую-нибудь насадку приспособим. Покопайся вон в том ящике.
Он относит полосу к горну и зарывает в угли. Принимается с расстановкой качать рычаг мехов.
Выдвигаем указанный ящик верстака, наполненный гнутыми отвертками, напрочь сточившимися ножами, резиновыми набалдашниками от велосипедного руля и просто ручками уже непонятно чего, обломанного под самый корень. Деревянными, костяными, каучуковыми, эбонитовыми и плексигласовыми. Наборными и сплошными. Одна из них, овальной формы, удобно ложится в ладонь. В центре ее зияет пустое четырехгранное отверстие.
Показываем гному. Он кивает.
– Добро. Отложи и хватай кувалду.
Вытаскивает клещами раскалившуюся полосу и кладет на наковальню.
– Помнишь? – спрашивает. – На счет два.
Киваем.
Да-туки, – начинает он.
Бум! – подхватываем мы в лад.
Проходимся по заготовке от середины вниз, слегка уплощая и расширяя основание.
– Теперь убираем лишнее, – объясняет гном.
Меняет ручник на молоток с рубящей головкой и устанавливает его в нужном месте.
Коротко командует:
– Бей!
Лупим с плеча.
– Еще!
Лупим еще.
Он передвигает зубило.
– Бей!
Бьем. В шесть ударов скругляем верхний угол. Приступаем к другой стороне. Еще после шести взмахов кувалды на полосе уже просматриваются очертания будущего острия. Кузнец откладывает зубило и находит на ощупь ручник.
Да-туки, – снова обозначает он мелодию.
Бум! – вплетаем мы свою басовую тему.
Один край проходим в медленном темпе. Да-туки. Бум! Да-туки. Бум!
Второй уже в убыстренном. Да-тук, бум! Да-тук, бум!
Заготовка приобретает угадываемую обоюдоострость.
–
Гном перехватывает клещами поковку наоборот и меняет молоток на зубило.
– Бей!
Бьем.
– Еще!
Бьем еще.
Двенадцати ударов с плеча вполне хватает, чтобы сердцевина рукоятки перестала скрываться в полосе металла. Заодно отсекаем выпирающие в нижней половине закрылки.
Кузнец относит заготовку в горн. Покачивая рычаг воздуходува, спрашивает:
– Когда выходил, подручного моего не видел?
– А как же! – отвечаем. – Он как раз со всех ног бежал к воротам. Правда, в изгиб дороги не вписался. Решил в канаве передохнуть.
– Ну, главное, подъем осилил. Через часок, стало быть, доберется. Упорный он, чего не отнимешь, того не отнимешь.
Гном снова ухватывает клещами раскаленную полосу и переносит ее на наковальню. Изготавливаемся для продолжения, но он отстраняет нас взглядом.
– Извини, дальше нужна не сила и даже не сноровка, а мастерство. Подай-ка мне мою кувалдочку.
Догадываемся, что речь о самой легкой из них. Достаем и протягиваем. В отличие от нас кузнец работает быстрыми короткими ударами, почти без замаха. И в другом ритме, трехтактном. Туки-тук, туки-тук. Потом вообще переходит на дробь, протаскивая поковку под зачастившей кувалдой. Тук-тук-тук-тук-тук-тук. Переворачивает ее другой стороной и повторяет. Напоследок обстукивает основание рукояти, заостряя на кончике.
Потом поднимает, слегка отводит и осматривает. Черт, а ведь это и в самом деле должно называться мастерством. Перед нами уже не заготовка, не поковка, а настоящий клинок, только пока еще без ручки.
Кузнец относит его к верстаку с тисками и закрепляет в них.
– Возьми рашпиль, – кивает он на полку, – и пройдись по неровностям.
Отыскиваем самый большой плоский напильник и, надеясь, что не ошиблись, приближаемся к верстаку.
– Направляй его вдоль лезвия и сильно не налегай. Просто погладь, – говорит он, берет плексигласовую ручку и отходит к горну.
Следуем совету.
– Другой край тоже? – спрашиваем, как нам кажется, закончив.
– Тоже. Перевернуть сумеешь?
Вместо ответа ослабляем тиски и, взяв клещами, переставляем клинок обратной стороной. Затем проглаживаем неровности и на ней.
– Готово, мастер.
Гном подходит, проводит заскорузлым пальцем по лезвию и ничего не говорит. Затем, пристроив локти на верстаке, примеряется и начинает, наваливаясь, медленно-медленно насаживать разогретую ручку на штырь металлической сердцевины.
– А закалить клинок разве не нужно? – влезаем мы с вопросом.
– Это если бы мы лудили его из сыродутного железа. Тогда бы пришлось не только закалять, но и отпускать. И проковывать не раз, выгоняя шлаки и заполняя пустоты в структуре. А рессорная сталь уже прошла все эти этапы. Осталось заточить лезвие. Опыт есть?