Призыв ведьмы. Часть четвертая

Торен Эйлин

Митар пытался унять себя, смотрел в пол и было видно, что его скручивает от злости.

— Мне плевать сейчас на твои можешь или нет — иди и делай, что должен, — отрезал феран.

Роар кивнул.

— И Элгор, распорядись насчёт дарлана.

— Да, достопочтенный феран, — отозвался бронар.

***

Время тянулось невыносимо медленно. Сначала Рэтар мерил шагами библиотеку. Потом понял, что это занятие ещё больше раздражает его, но внутри была буря. Она взвивалась, изводила его, терзала.

Великий должен был умереть.

Рэтара беспокоил охотничий рог. Сигналом

к чему он был? Почему Шерга стрелял в харагу? Впрочем, кого он обманывает — брат стрелял в него, в Рэтара, а хараги просто попали под выстрел. Или может прикрыли его собой. Феран бы не удивился, если бы защитили. Но… как бы это выглядело?

С Рэтаром был Элгор, был Брок, были лучшие его люди. Были придворные. Что Шерга собирался делать с ними? И кому трубили сигнал?

Но великий хотел прижать Рэтара, всё было не просто так. Всё это, что происходило последние несколько дней. Что-то не сходилось. Что-то было не так и Рэтар всё не мог понять, что именно.

— Рэтар? — в библиотеку зашёл Элгор.

— Что? — вскинулся феран, а нутро стало леденеть, в ожидании известий.

— Пока ничего, — виновато мотнул головой тан. — Я распорядился насчёт зверя.

— Хорошо, — одобрительно отозвался Рэтар. — Иди, помоги брату.

— С ним всё хорошо, — бронар нахмурился, отвёл взгляд. — Я хотел… тан…

— Элгор, — устало вздохнул феран.

— Нет, — заупрямился Элгор. — Я знаю, что ты меня подозреваешь. Но я не виноват, Рэтар. Я не предавал тебя. Я клянусь. Я не докладывал великому. Мне так жаль. Я виноват. Я видел какая была Хэла вчера, но она запретила мне тебе говорить, а я… я подумал, что она права, что тебе и без того тяжело. И я не ожидал, что Шерга выстрелит. Я ждал чего-то плохого, но не такого. Я думал, что раз он хочет, чтобы ты был жив, то не станет пытаться тебя убивать… и…

— Что? — остановил поток извинений феран, хмурясь и поднимая руку в останавливающем жесте.

Уже на словах о состоянии Хэлы его затрясло, но потом всё это про Шерга. Элгор уже просто не понимал, что сделал не так, парень извёлся и просил прощение за всё подряд.

— Я не предавал тебя, — выдавил младший тан, говоря о самом, как он думал, страшном, в чём был виноват перед фераном.

— Я знаю, Элгор, — ответил Рэтар, понимая, что надо сказать это, чтобы успокоить парня.

— Знаешь? — опешил бронар.

— Да. Это Шерга, — ответил Рэтар, устало опираясь на край стола. И было видно, что у Элгора отлегло, он выдохнул, зажмурился. — А теперь по порядку. С Хэлой — я понял. Надо было сказать, но сейчас уже не важно. Теперь Шерга — ты думал, что он хочет, чтобы я был жив? Почему?

Тан потерялся — не знал, что сказать.

— Элгор, — вот сейчас злость попрёт на мальчишку и Рэтар сметёт его, как ураган. — Говори.

— Он хотел стать фераном, — тихо проговорил бронар, становясь ребёнком под напором своего тана. — Он сказал Хэле и она его чуть не убила. Она же сказала тебе?

— Да, — согласился Рэтар. — Откуда тебе это известно?

— Она пришла ко мне, — пояснил Элгор. — Думаю, она пошла бы к Тёрку, но он уже пропал тогда. И к Роару было нельзя из-за того, что дело касалось Шерга. Хэла сообразила…

Феран

понимающе повёл головой.

— Она пришла, её трясло всю. Я сначала не хотел с ней говорить, но потом — лучше я, чем Роар. Она спросила меня про обстоятельства, при которых Шерга может стать фераном. Я воспринял это не серьёзно, но Хэла она была действительно не в себе. Напугана. И меня это напрягло, — Элгор не выдержал, взвился, прошёл немного вперёд и сел на диван. — Я ответил на её вопросы. И сказал ей, чтобы она обязательно пришла с этим к тебе.

Рэтар потёр глаза — как же сейчас он был зол на себя. Проклятье и кары ему на голову, вот дурак! Снова… снова! Хэла пошла с этим к Элгору… к Элгору! И чтоб Рэтара хотры сожрали, парень её выслушал. Несмотря на то, как относился к чёрной ведьме — выслушал. А Рэтар? Рэтар выставил вон.

— Что конкретно она сказала про Шерга? — спросил он глухо.

— Ну, — тан повёл плечами, не хотел говорить, сомневался.

— Говори, — приказал феран. — И не вздумай… не надо, парень!

Элгор нахмурился, понимая реальность угрозы, потом видимо разозлился — на себя, на ведьму, на Рэтара. Злость подстегнула:

— Он сказал ей, что когда станет фераном посадит тебя на цепь, — ответил бронар с горячностью. — Собирался заказать в Хар-Хаган цепь из тонга. Вот почему я думал, что тебе ничего не грозит.

— Зачем? — и он сказал глухо, как-то неестественно даже для себя.

— Рэтар, — снова упрямо мотнул головой Элгор, не потому что злость кончилась, нет, потому что причина была… была!

— Зачем? — прорычал феран, не обращая на это внимание.

— Чтобы ты смирно смотрел, пока он будет мучить Хэлу, — прошептал Элгор, подавленный гневом тана. И как хорошо, что Рэтар не умел убивать мыслями или заговорами, как Хэла… или нет. — Он собирался её заклеймить, чтобы не сопротивлялась. Поэтому она его и чуть не пришибла. Лучше бы пришибла...

И бронар фыркнул с сожалением.

— Достопочтенный, — влетел Сейка, и тут же поправился, — эээ… достопочтенные, простите. Но тут послание от достопочтенного митара.

Пошевелиться феран не мог. Он смотрел на протянутую записку, а сердце стучало невыносимо громко и жутко.

— Давай, — Элгор подошёл к стражнику. — Иди, Сейка.

Тан развернулся к Рэтару и хотел дать бумагу ему, но феран нахмурился с болью, и бронар развернул послание и прочитал вслух:

— Пятнадцать уда-ров, — он поднял на тана полные ужаса глаза. — Рэтар, я… я… прости… боги…

Феран развернулся к бронару спиной, упёрся кулаками в столешницу.

Пятнадцать ударов кнутом или плетью — это было не наказание, это был приговор несущий смерть.

Наказание великого эла исполнял его личный палач. Никто не выживал после его порки. Никогда. Не было важно, чем он бил и сколько ударов наносил десять или пятьдесят. Человек умирал всегда после наказания, но чаще всего во время, особенно женщины.

И стук сердца в говоре Рэтара в одно мгновение превратился в щелчки кнута. Он ощутил себя мальчишкой, который стоял на галерее Зарны и считал удары, которые наносил отец. Свои никогда не считал. А вот те… в тот раз… те, считал…