Призыв ведьмы
Шрифт:
— Роар, — и было странно, что он так взвился, потому что жил в этом мире, привык к такому. Дело было в самой девочке.
— Я даже не знаю, как я сдержался, и, конечно, я надерзил, отправив Милену обратно, но всё равно трусливо прикрывшись фразой о том, что при серых дела не обсуждаются, — ему было отчаянно стыдно. — Мерзко от самого себя.
— Надо было меня им в аренду сдать, я бы там шороху навела легонечко.
Мужчина промолчал и шутки не оценил, даже, что такое “аренда” не уточнил.
— Слушай, Роар, перестань, —
— Меня приводит в ярость моё бессилие и словно я оправдываюсь, — ответил митар. — Я вот словно вижу, как тан на меня осуждающе смотрит, что я так трусливо поступил.
— Боги, Роар, перестань себя грызть, — возмутилась Хэла.
— И я не знаю, но мне стыдно перед Миленой, стыдно и… больно, что ли… она вообще не при чём, почему она должна страдать из-за вот такой мерзости? Или из-за того, что я смог её защитить?
— Так, — Хэла спрыгнула и обошла дерево, встав перед Роаром. — От того, что ты тут стоишь и стенаешь, легче никому не становится. Повинился мне и ладушки, ясно? Не умер никто — вообще успех! Перестань, что с тобой такое?
Ей прям показалось, что она дитё малое отчитывает. Такой мужчина был расстроенный — а она злюка такая, ух, ведьма настоящая!
— Я, — он нахмурился, отвёл от неё взгляд, но продолжать не стал.
— Да, боже, перестань, а? — фыркнула Хэла. — Да загладь свою вину, раз чувствуешь себя виноватым.
— Не думаю, что она захочет…
— Роар, да что за фигня? Захочет — не захочет, — развела она руками и её понесло. — Ты сам, что ей сделал? Ничего. А она, если не дура, понимает это. А то, что она на мир обижена — уж поверь мне у нас в мире тоже есть на что обижаться. Справедливости не существует вообще-то! Просто скажи ртом, что тебе жаль и… ну, не знаю… Возьми уже выведи её погулять, правда! Задолбалась девка в четырёх стенах сидеть. Пусть пройдётся под твоим контролем, чтобы, если что, было кому попу её снова растереть, коли приключений на неё найдет.
— Хэла, — Роар нахмурился, но в него уже вернулось озорство.
— Что “Хэла”? Будто тебе нужно рассказывать, как девок обхаживать! — повела она головой недовольно. — А с ней так вообще не надо быть профи, она вообще цветочек в поле, взял в охапку и вот тебе счастье.
— Цветы помятые обычно не живут, — возразил Роар.
И как они вообще перешли на этот разговор?
— Это смотря, как к делу подойти, — ответила Хэла. — Сорвёшь — завянет, а если лопатку взять, с корнем выкопать, аккуратненько в горшочек пересадить, ухаживать — может и хорошо будет?
Он улыбнулся.
— Хочешь сказать, что мне нужно её растить в горшке? — поинтересовался митар.
— Пффф… у тебя все мысли только о ней, —
Роар рассмеялся и сгрёб Хэлу в объятья. Тёплые такие и, что ж такое, тоскливо так стало, хоть вой.
— По Рэтару соскучилась? — просмеялся митар ей в макушку.
— Весьма, — буркнула в него ведьма. — Хоть кто-то дела делал, а не лясы точил.
— Я боюсь всё испортить, — сказал Роар.
— Да, что там испортить можно? — возмутилась женщина. — Ничего не двигается, ничего не меняется. Пойдёшь в селение — возьми её с собой.
— Хорошо, — он поцеловал Хэлу в макушку и, боже, лучше бы он этого не делал. Внутри всё заныло — как же оказывается не хватает вот этих сильных мужских рук…
Она тяжело вздохнула, замерев в моменте, зажмурившись от тепла и уюта — чтоб тебе… вот же!
[1] — Алевтина "Не ломай"
Глава 19
Милена проснулась и на неё снова накатило нервное и истеричное состояние, когда злость, обиду и уколы ненависти уже нельзя контролировать, они лезут наружу, пытаясь вывернуть наизнанку, и задеть вокруг всё и вся.
Она не могла объяснить, что именно её так расстроило в том, что произошло во время этого мерзкого обеда, или что там это такое было. Не могла. Серые её спрашивали, искренне хотели помочь, утешить, но Мила либо начинала рыдать, либо грубить, обижая тех, кто не виноват был в том, что случилось, да и был в таком же положении, что и она.
Девушка не могла объяснить, как она себя чувствовала, когда стояла перед этим полным разнообразной еды столом, за которым сидели Роар, Элгор, этот отвратительный, холёный мужчина в рыжих одеждах, и тот, которого она уже однажды видела, местный “священник” или как там они тут называются. Ещё там была женщина.
Боже, какая это была женщина… от неё веяло холодом, она выглядела надменной, равными для неё были только братья Горан, сидящие перед ней. И даже Милена не просто видела это, а чувствовала. И эти “священники” не были для неё равными, несмотря на то, что один из них был “верховным” или что-то там ещё.
Женщина не была красивой, но всё в ней было полным такого шика, что ли, что Мила, стоящая перед всеми ними в этом своём сером платье реально почувствовала себя мышью, на которую взирают все возможные хищники, желающие её сожрать.
Она стояла и её тошнило, была готова провалиться сквозь землю, готова была умереть, лишь бы не чувствовать себя вещью, куском мяса, на котором есть ценник, у которого нет жизни, чувств, души…
Когда тот священник стал говорить о том, как можно контролировать ведьм и, как поняла Мила, серых в том числе, она ощутила себя невыносимо беспомощной и наконец-то пришло осознание, что вот она её реальность теперь — на неё можно надеть цепи, ошейник… заклеймить!