Про любовь, ментов и врагов
Шрифт:
– Так как убили Тутанхамона? – спросил Шварц и прикинул, сколько информации на этот раз обрушит на него эрудит Альбертыч.
– Ага! – обрадовался патологоанатом живому собеседнику. Диалоги с трупами сегодня ему явно наскучили. – Как убили, чуть позже скажу, но ты послушай, какие сделали из убийства выводы! Американцы – они ведь любят сенсации больше, чем свои кингбургеры. Прикинули они, что военачальником колесничного войска при этом бедном мальчике Тутанхамоне был человек по имени Ай. Что-то вроде командующего танковыми войсками, да?
Шварц согласно кивнул.
– А женщины военных любят, да?
– Не знаю, – улыбнулся Шварц, – я-то полицейский.
– Ладно-ладно, не прибедняйся.
– Ну и при чем тут вся эта мутота про командарма? – осведомился Шварц и выдернул сигарету из пачки.
– А при том, что после Тутанхамона осталась юная красавица-вдова, Анкехцпаратон, маму которой каждый школьник до сих пор в лицо знает. Как не знаешь? Еще как знаешь! Нефертити это была, вот кто. А дочь ее остановила свой выбор на Айе. Типа как Амнерис имела виды на Родомеса. Сильная любовь была, судя по всему. Детей ему родила, а от Тутанхамона только выкидыши получались. Так вот Ай сперва правил при ней де-факто, а потом был возвеличен в фараоны. И вот здесь-то у американских историков возник извечный вопрос ваших расследований и всех детективных романов: кому же было выгодно умертвить Тутанхамона? И решили, что Айу, или Гайу, или Эйю, как иногда его упоминают. Просто взяли и испортили человеку классическую биографию через три с половиной тысячи лет после смерти! Каково, а? А ведь с их романтической истории оперы можно писать почище «Аиды»! А может, с нее и написана, кто знает?
Тут Шварц, конечно, недоуменно усмехнулся.
– А ты не усмехайся, Шварц. Ты поезжай в Норкский массив, там кому памятник стоит? – И Альбертыч снова сам себе ответил: – Такому же военачальнику, но Красной армии, – Гаю! А как его по паспорту звали? Айк, или Гайк, Бжишкян! А почему? Да потому, что нет в русском языке буквы h, как нет и в попытках озвучить египетскую иероглифику!
– Тебя послушать, так и айны в Японии армяне, – улыбнулся Шварц. – Или коньяк «Айк».
– А кто? Кто они, если не армяне? У японцев глазки узенькие, кожица гладкая, безволосая, а у тех глазищи – во! Бородищи – во! – растопырил руки Альбертыч. – Вот если бы хоть одного айна сюда в прозекторскую на стол доставили, я бы и без анализа ДНК по антропометрическим признакам и надпочечникам быстро дал определенный ответ. Череп арменоида ни с чем не спутаешь. Но лучше бы, конечно, доставили коньяк. Ящик! – Паталогоанатом радостно улыбнулся здоровой гипотезе и потер бледные пальцы.
– Генрих Альбертыч, так что обнаружил Картер в случае с убийством фараона? – попытался-таки получить ответ Шварц. Но тот слезать с конька не собирался:
– Я много думал на эту тему, Шварц, и точно понял: тот египетский Ай точно был армянином, и не спорь. Гиксосы, те же армяне, что правили Египтом полтора века, не могли просто так раствориться. Даже если меняется верховная власть, номенклатура-то сохраняется. Она вечна! А от гиксосов до Тутанхамона и ста лет не прошло. И вообще древние армянские царства граничили с Египтом, там жили родственники, сваты, кумовья – всё, как у нас сейчас. И что американцы прицепились со своими подозрениями к Айу? Был парень храбрым генералом, женился после Тутанхамона на дочке Нефертити – внучке армянского митанийского царя, и сам стал фараоном. А сына знаешь как назвал?
– Нет, конечно, – рассмеялся Шварц и показательно посмотрел на часы.
– Гор его звали, вот как! – победно воскликнул Альбертыч, и Шварц присвистнул.
– Да у них в Египте даже бог был по имени Гор, что по-нашему означает «грозный». Ты понимаешь, как всё складывается один к одному? – праздновал историческую победу Альбертыч, – кстати, и российского царя Ивана сперва армянское войско, воевавшее
– Генрих Альбертович, – прервал его отчаявшийся Шварц, – ты здорово рассказываешь анекдоты, а я не умею. Но один как раз вспомнил. Встречаются два стареньких западных армянина в Америке, и один спрашивает другого: «Ну что новенького у вас? Сына наконец женил?», а тот отвечает: «Ну да». «Ну, глазам свет, – поздравляет его приятель, – а на ком он женился?». «Да на другом парне». Тут любопытный старичок, не теряя надежды, продолжает допытываться: «Ну хоть тот, другой-то, хотя бы армянин?» Так и ты. Да Бог с ними, с древними египтянами: армяне они были или китайцы – нам-то теперь что? А вот как они убили молодого фараона – интересно.
Патологоанатом разочарованно посмотрел на Шварца и, вмиг потеряв к нему интерес, холодно ответил:
– Очень просто. Когда египтолог Картер наткнулся на него в двадцатых годах, то визуально обнаружил перелом в основании черепа. Рентгена тогда еще не было. Потом уже, задним числом, спустя много лет, американцы сделали какие-то снимки и пришли к выводу, что ударили его спящего, но недостаточно смертельно. И у него образовалась здоровая гематома в продолговатом мозге, которая привела к двух-трехмесячной коме и летальному исходу. А ведь военный Ай не промахнулся бы!
Шварц заволновался:
– То есть такой удар можно нанести только по лежачему? И есть признаки того, что Лусиняна убили лежачим, а потом уже перенесли под арку на Баграмяна? Но нет, траектории крови из носа и ушей и пятна на одежде и асфальте свидетельствуют об обратном…
– Убить можно и стоячего со спины.
– То есть убийца мог незаметно прокрасться и нанести точный удар?
– Не просто точный, но и сильный. Не так уж хрупок наш Атлас, – тут патологоанатом похлопал себя по верхнему позвонку шеи, – чтобы череп слетал с него при первом щелчке. Ага. Но при одном условии. Убийца должен был быть намного выше своей жертвы. А если учесть, что в Лусиняне было сто семьдесят шесть сантиметров, то получается – под два метра.
– Ищем дылду? – спросил Шварц и нетерпеливо забарабанил пальцами по столу.
– Ну да, – улыбнулся одними глазами Генрих Альбертович, надкусывая печенье.
– Алкоголя в крови у него случайно не было?
– спохватился Шварц.
– Трезв был бедняга, как стеклышко, – посочувствовал покойнику опытный патологоанатом.
Сосиски как охотничий трофей
Лето 2003 г.
– А вот и неправда, а вот и нет! Это ты сам привел эту собачку с ее вонючими какашками! А я всегда хотел настоящий двухколесный велосипед! С блестящими спицами! Не пластмассовый, как у деревенщин, а с блестящими спицами! А вот и нет! – кричал Поскребыш и топал ногами, и эти крики ознаменовали последнюю совместную прогулку Софи с ее хозяевами.
Вначале она решила, что запертая перед носом дверь – недоразумение, вызванное забывчивостью Старика. И долго напоминала о себе повизгиванием и поскрёбыванием двери. Но потом появились Толстые Ноги и грозно прогнали ее прочь. А когда Софи все же вернулась, Толстые Ноги облили ее водой. Софи много раз настырно, но опасливо возвращалась к двери в расчете на то, что Старик хватится ее и накажет Толстые Ноги за бесчувственный поступок. Но Старик не появлялся, а когда все же возник из-за двери, то надел на нее ошейник без поводка, сгреб, поднес к лицу, потерся носом о нос, и Софи весело и благодарно скульнула в предчувствии раскаяния забывчивых хозяев и счастливого поворота в своей судьбе.