Про все
Шрифт:
– Да, я живу в плохом районе, но не в Гарлеме.
Интеллигенция, которая всегда в России жила в достатке, не в материальном - богато никогда не жили, - а в духовном, внутреннем, она этого достатка лишилась. Никто не заглядывает в глаза, не говорит с придыханием:
– Ах, вы физик! Ах, вы писатель!
Отсюда и появляется злобность, какой раньше в нашей интеллигенции не было, а было лишь то самое чувство вины и желание всех понять, всех простить и во всем разобраться. Обидно, когда поднимается низменное и захлестывает...
Сейчас
– Почему везде эти гомосексуалисты? Никуда невозможно прорваться - ни в мир моды, ни в кино!
Меня в свое время тронула Понаровская, она выступала в нашей передаче. Я задаю вопрос:
– Существует мнение, что в мире искусства представители сексуальных меньшинств берут верх. Что вы по этому поводу думаете?
Она говорит:
– В том смысле, что они помогают друг другу?
– Да.
– В том смысле, как евреи? Ну, и слава Богу. Мы тоже должны так же поддерживать друг друга.
В России всегда считалось дурным тоном обзывать черных нехорошими словами. Но никто никогда не говорил, что нехорошо называть людей иной ориентации "педрилами". А сегодня это в порядке вещей.
Меня многому научила и передача, и встречи с моими родственниками, когда я писала книгу "Душа в душу", но, думаю, терпимость - это то, что было у меня практически всегда, может быть, прежде неосознанно. Но ведь когда тебе самой больно, ты видишь, чувствуешь боль других людей.
И я никак не могу осознать, почему некоторые наши эмигранты, приезжая в Америку, становятся расистами. Они говорят о черных то же самое, что в России о них говорили русские. Один к одному. Но ведь тебя называли "жидовской мордой"! А ты приезжаешь в Америку и говоришь "черномазый". Вспомни, как тебе было больно, когда тебе самому мерзости кричали в спину.
К тому же в Америке просто неприлично - быть расистом. Это уже понимают дети иммигрантов. И когда родители в их присутствии говорят:
– А, это один черномазый...
Ребенок делает замечание:
– Папа, так нельзя говорить, это неприлично.
И снова о терпимости.
В Танзанию я приехала знакомиться со своей африканской родней. Мусульманской родней. Познакомилась с дядей. Он уже не молоденький, лет семидесяти, очень даже игривый, ущипнул меня. Спрашиваю его жену, точнее, одну из жен, красавицу, молоденькую:
– Как ты можешь с ним жить? Ты же знаешь, что у него еще несколько жен?
Она отвечает вопросом:
– У тебя есть бой-френд?
– Да.
– Ты знаешь, в чьей постели он сейчас лежит?
Я призадумалась. А она:
– Вот разница между тобой и мной. Я всегда знаю, в чьей постели мой
И снова я призадумалась.
– Вот, - говорит моя родственница, - сама понимаешь, что твой бой-френд может и сбежать, а мой муж, даже если меня разлюбит, ребенка все равно будет содержать.
А под конец она сказала:
– И вообще, прекрати плохо отзываться о моем муже!
И я поняла, что она права. Когда берешь на себя труд взглянуть на ситуацию глазами другого человека, тебе многое открывается. У каждого есть своя логика.
В каждом случае важен контекст. Однажды мы с бой-френдом (он - белый) зашли в черный район. Мне в спину сказали гадость, что-то типа:
– Белая подстилка!
Мой друг развернулся и стал объяснять:
– Вы не совсем понимаете, у нас не те отношения....
За что с ходу получил по зубам. И вместо того, чтобы повернуться и уйти, ввязался в драку. Ему сломали палец, я, естественно, в крик, нашла аптеку, прошу звонить в "скорую". В аптеке дали телефон и говорят:
– Мы все видели.
– И продолжают: - А не надо с белым ходить.
Я схватила такси, и мы поехали к одной моей близкой подруге, очень милой девочке, которая давно моего друга знала. Она его перебинтовала, а после того, как он ушел, вдруг мне говорит:
– Лена, не надо приходить ко мне в дом с белым человеком. Он славный парень, но мне с ним неудобно. Я должна вести себя по-другому, контролировать свои слова. А у себя дома я хочу расслабиться... И вообще, я не знаю, где его родители заработали деньги. Подозреваю, что на плантациях. Он сам, конечно, ничего плохого не сделал. Но его бабушка, его прадед наверняка насиловали, били и издевались над нашими прадедами на хлопковых полях.
Мне эти рассуждения казались просто чудовищными. Но действие рождает противодействие. Как белый человек, я бы этого никогда не смогла понять. Но как человек, у прадеда которого ку-клус-клановцы сожгли имение, - а мой дед умер от того, что ему белые в полиции отбили почки, - я могла понять позицию моей подруги. Она - не агрессивна, она просит у меня понимания и уважения своих чувств. И я - понимаю ее, хотя с нею совершенно не согласна.
Оборотная сторона расизма - тот же расизм. Черный ли, белый - расизм. Какая разница!
Когда я училась в Нью-Йорке, там случилась одна история, и я до сих пор не могу поверить, что это произошло в университете. В день перед каникулами преподаватель говорит:
– Мы сегодня заканчиваем учиться. Так как у нас учатся люди из разных стран, пусть каждый прочитает на своем языке стихотворение.
Замечательно. Каждый читает что-то свое. Я прочитала Пушкина, все умилились, прослезились, захлопали. Очень интересно, трогательно.
И тут встает одна девушка-студентка и читает из "Фауста". Другая смотрит на нее и говорит: