Проблема «бессознательного»
Шрифт:
Weinschenk останавливается затем на характеристике основных особенностей этого «органа». Он отказывается отрассмотрения сознания как эпифеномена нервной активности и подчеркивает его включенность в причинносвязанную цепь механизмов, перерабатывающих информацию в мозговых структурах. Однако зависимость сознания от разнообразных изменений функционального состояния нервной системы заставляет автора считать сознание принципиально таким же проявлением жизнедеятельности, как активность сердца или любой другой вегетативный процесс.
Роль сознания, как фактора поведения, заключается, по Weinschenk, в регулировании переключения возбуждений с центрипетальных на центрифугальные пути и тем самым в регулировании процессов приспособления. Сознание может выполнять это регулирование, поскольку его содержание составляют лишь конечные результаты сложной нервной деятельности, протекающей в основном без участия сознания. В этом смысле «сознательное»,
Касаясь вопроса о локализации сознания, Weinschenk занимает следующую характерную позицию.
Бегло коснувшись ранних этапов истории развития представлений о локализации, он останавливается на споре, возникшем в конце XVIII века между анатомом Sommering и Kant, из которых первый считал органом сознания мозговой ликвор, а второй в соответствии со своей общей философской концепцией утверждал, что сознание может быть локализовано во времени, но не может быть локализовано в пространстве. Weinschenk отмечает наивность допущений Sommering и в то же время выступает против идей Kant. Показательна аргументация, используемая в данном случае Weinschenk. Поскольку сознание, говорит он, зависит от таких процессов, как, например, мозговое кровообращение, а кровь локализована в сосудах мозга, необходимо сделать вывод, что и сознание локализовано в пространстве, ибо немыслимо представить себе причинную зависимость между тем, что занимает определенную часть пространства, и тем, что пространственной протяженности не имеет.
Далее Weinschenk переходит к обсуждению вопроса, с какой именно частью мозга сознание следует связывать (на то, что сознание не связано с мозгом в целом, указывает, по его Мнению, дифференцированность влияний, оказываемых на сознание различно локализованными мозговыми поражениями, а также тот факт, что содержанием сознания являются лишь конечные результаты сложного мозгового процесса, а не весь этот процесс в целом).
Старые опыты Holtz и Rotmann с собаками, у которых были удалены оба больших полушария головного мозга, и особенно, как подчеркивает Weinschenk, эксперименты И. П. Павлова позволили уточнить отношение сознания к формациям коры. Было, как известно, установлено, что со- б»аки, подвергавшиеся двусторонней гомисферэктомии, сохраняют в определенной степени способность приспособления к окружающей обстановке, основанного на использовании врожденных механизмов. Вместе с тем они лишаются возможности использовать опыт, приобретенный в отногенезе. Эти наблюдения позволяют, по мнению автора, заключать, что удаление коры не устраняет функцию «сознания» как таковую, хотя резко изменяет предметное содержание сознания и роль, которую последнее играет в процессах адаптации. А отсюда, заключает Weinschenk, локализоваться сознание может только в подкорке, в пределах ретикулярной формации мозгового ствола.
Weinschenk считает, что теория центрэнцефалической системы Penfield лишь подтверждает наблюдения И. П. Павлова и Holtz, показавшие, по мнению автора, что для существования сознания нет необходимости в наличии коры. Данные И. П. Павлова заставляют, по Weinschenk, отвергнуть даже компромиссно звучащие представления French [167, стр. 1281], по которым основой сознания является взаимосвязь активности корковых и подкорковых структур, поскольку двусторонней гомисферэктомией эта взаимосвязь разрушается.
Статья Weinschenk представляет интерес не только потому, что в ней звучит трактовка, характерная для воззрений определенной группы зарубежных неврологов, но и потому, что в ней выделены аспекты проблемы сознания, привлекающие в современных дискуссиях наибольшее внимание: вопрос о многозначности и вытекающей отсюда неясности самого понятия сознания; вопрос о функции сознания в отражении объективного мира и о роли нервной активности, лежащей в основе сознания, в организации других нервных процессов и поведения; вопрос о правомерности аналогий между сознанием и чисто физиологическими вегетативными проявлениями жизнедеятельности организма; проблема локализации сознания, решаемая Weinschenk, на основе резкого разграничения между структурами, обеспечивающими предметное содержание сознания (кора больших полушарий), и образованиями, активность которых лежит в основе функции сознания в ее более узком («собственном», по Weinschenk) смысле и, наконец, наиболее для нас важный вопрос об отношениях, существующих между сознанием и «бессознательным», т.е. нервными процессами, участвующими в высших формах мозговой деятельности, но остающимися «за порогом» сознания.
Посмотрим теперь, какая же позиция противопоставляется трактовке Weinschenk. С этой целью обратимся к опубликованной в том же журнале статье M"uller [226а],
Подчеркнув неопределенность понятия сознания, M"uller прежде всего заостряет явно ускользающий от Weinschenk вопрос о правомерности разграничения между понятиями «сознание» и «психика». Он справедливо указывает на трудности, возникающие при отождествлении этих понятий, на необходимость признания в таком случае любого нарушения психики расстройством сознания (что противоречило бы клиническим традициям), на необходимость допустить при таком отождествлении существование сознания у животных (что внесло бы путаницу в данные зоопсихологии), на ликвидацию при отождествлении понятий «сознание» и «психика» категории, отражающей качественное своеобразие психической деятельности человека и т. д. Тем самым понятие сознания превращается в трактовке M"uller в специфический термин, требующий точного определения и отграничения от других психологических категорий. На этой важной стороне вопроса, как мы видели, Weinschenk совсем не останавливается.
Другим моментом, привлекающим особое внимание M"uller, является вопрос о трудностях логического порядка, сопутствующих представлению о локализуемости сознания и о вытекающей отсюда, по мнению автора, принципиальной неадекватности подобного представления. Эта линия анализа, также отсутствующая у Weinschenk, проводится M"uller особенно настойчиво.
M"uller ставит принципиальный вопрос: способно ли вообще представление о «зоне локализации» функции раскрыть отношения, существующие между субстратом, активностью субстрата и продуктом этой активности, если речь идет о сознании? На этот вопрос он отвечает отрицательно по следующим мотивам.
M"uller подчеркивает необоснованность рассмотрения каких-то ограниченных мозговых структур как зоны локализации сознания на основе одной только необходимости этих структур для реализации деятельности сознания. Если положить в основу определения зоны локализации сознания этот принцип «необходимости для реализации», то тогда придется, говорит M"uller, распространить представление о материальном субстрате сознания даже на кровь, ибо, как известно, наличие определенного уровня сахара или калия в крови также является необходимым для существования сознания. Представление о существовании какой-то специфической зоны, в которой сознание «локализуется», равносильно, по M"uller, возврату к старым представлениям атомистической физиологии об ограниченных центрах функций, как о своеобразных специализированных микроорганах мозга. Такая трактовка, оказавшаяся, как показало новейшее развитие учения о локализации, несостоятельной даже по отношению ко многим чисто физиологическим, вегетативным функциям, особенно неадекватна, если речь идет о материальной основе сознания. Она говорит о стремлении пользоваться примитивными наглядными схемами в духе созданных несколько веков назад Descartes и характерна для биологизирующего подхода к проблеме сознания. Она игнорирует, по мнению M"uller, также важную общую закономерность, установленную сравнительной физиологией и показавшую, что функции филогенетически более новые, возникающие на основе процессов прогрессивной энцефализации, характеризуются пространственно более распространенным, более диффузным центральным представительством. Все это в целом заставляет M"uller возражать против основного тезиса Weinschenk о локализуемости сознания в пределах пространственно ограниченных формаций мозгового ствола.
Такова критическая аргументация M"uller. Эта критика основана не столько на экспериментально-физиологических, сколько на теоретических соображениях и не была бы, по-видимому, снята ее автором и в том случае, если бы Weinschenk избрал в качестве зоны локализации сознания не мозговой ствол, а какую-нибудь другую мозговую формацию. Что касается конструктивной части статьи M"uller, то основным здесь является следующее.
M"uller учитывает данные, выявленные современными исследованиями функций ретикулярной формации мозгового ствола и таламуса, но в отличие от Weinschenk, полагает, что деятельность этой формации связана не с активностью сознания как таковой, а лишь с регулированием степени возбудимости тех мозговых систем, которые с активностью сознания связаны более непосредственно. Эффекты этой тонической регуляции проявляются субъективно и в поведении как изменения степени ясности сознания, т. е. как изменения характеристики, близкой той, которую Head предлагал назвать «уровнем бодрствования». Поэтому, если уж говорить о существовании какой- то особой связи между функциями ретикулярной формации и сознанием, то ни в чем другом, кроме регулирования важных физиологических предпосылок сознания, эту связь, по M"uller, видеть нельзя. А отождествлять эти предпосылки сознания с сознанием как таковым можно только грубо биологизируя всю постановку проблемы.