Проблема личности в философии классического анархизма
Шрифт:
Глубочайшие противоречия, присутствующие уже в сочинении Годвина, но не осознанные им самим, вышли на поверхность и в полной мере проявились в книге следующего классика анархической мысли – Макса Штирнера. Если Годвин сделал акцент на тождестве, равенстве людей и на их разумности, то Штирнер – на уникальности, «единственности» личностей и на их воле.
§ 3. Апология Единственного (личность в философии Макса Штирнера)
Испытывать и вопрошать – таковы были
пути мои: и поистине, надо еще научиться
отвечать на эти вопросы! Но таков вкус мой:
не хороший, не дурной, а мой вкус, которого
мне не надо ни стыдиться, ни скрывать.
«Это теперь мой путь, а где же ваш?» –
так отвечаю я тем, кто расспрашивает меня:
«Каким
Ибо пути как такового, не существует!
Анархия – это Я!
Личность Макса Штирнера и судьба его книги
Иоганн Каспар Шмидт (1806-1856), вошедший в историю под именем Макса Штирнера, не был, в отличие от В.Годвина и последующих классиков анархизма ни преимущественно социальным мыслителем, ни вождем или идеологом какого-либо общественного движения. Он был философом par excellence, пожалуй, крупнейшим анархическим философом, наряду с М.А.Бакуниным, – и именно философом личности, певцом личности. Адвокатом личности, рассматривающим все вопросы исключительно с точки зрения личности, и пропускающим через горнило взглядов и интересов личности все ценности и оценки. Проблема личности – альфа и омега его философствования, тот стержень, на котором крепятся все остальные построения и выводы. Уже поэтому ясно, что для нашей темы рассмотрение его философии представляет огромный интерес.
Биография Макса Штирнера столь же поразительно сходна с биографией Вильяма Годвина, сколь поразительно противоположны их мировоззрения. [31] Подобно Годвину, Штирнер был человеком «слова», а не «дела», подобно ему написал одну – главную книгу (хотя были и другие сочинения), и его недолгая, почти лишенная сколько-нибудь заметных событий жизнь, исполненная бедствий и лишений, похожа на жизнь Годвина: такой же краткий апофеоз, связанный с выходом книги «Единственный и его собственность» (1844 г.), мимолетно промелькнувшая слава и недолгое семейное счастье, а затем – глубокая нужда, полное забвение, упадок литературного дарования, неудачные попытки заработать на жизнь пером и провалы в коммерческих предприятиях, поиски работы и бегство от кредиторов, несчастья в личной жизни, и, наконец, смерть в 50 лет в полной безвестности, – и какая нелепая смерть: не от картечи на баррикаде, а от укуса ядовитой мухи!
[31]
Надо заметить, что главный труд Штирнера вышел через полвека после «Исследования о политической справедливости» и через 8 лет после смерти В.Годвина. Оба мыслителя, по всей видимости, ничего не знали друг о друге.
У Штирнера, как и у Годвина, можно обнаружить явное несоответствие между его учением и жизнью: если Годвин обличал брак и – женился (на феминистке! – кстати, как и Штирнер), бичевал государство и – был вынужден на старости лет просить у него подаяния, по собственному признанию, был «в теории республиканцем, а на практике – вигом», то и у Штирнера наблюдается сходная картина: призывая в своем труде революцию, сочувствуя ей – он никак не участвовал в событиях 1848 года (в отличие от своих куда менее радикальных друзей из кружка «Свободных», который он посещал), проповедуя в своей замечательной книге решительное отрицание всех основ существующего общества, он преподавал (как раз в годы создания этой книги) в берлинском частном пансионе «для девиц старшего возраста» – и очень сомнительно, что он высказывал своим ученицам подобные мысли.
Кратко перечислим основные вехи скудной событиями жизни Иоганна Каспара Шмидта.
Иоганн Каспар успешно закончил гимназию, слушал в Берлине лекции Гегеля и Шлейермахера, затем преподавал в берлинском пансионе, из которого добровольно ушел накануне опубликования своей главной книги. Первая его жена умерла вскоре после свадьбы, вторая – Мария Денгардт – принадлежала к тому же кружку «Свободных», в котором участвовал и сам Штирнер. Этот кружок «Свободных», возглавляемый братьями – Бруно и Эдгаром Бауэрами – был объединяющим центром для берлинской леворадикальной молодежи 40-ых годов XIX-го века. Хотя Штирнер на протяжении
Выход в конце 1844 года книги Штирнера сразу сделал его имя широко известным. Саксонское правительство сперва наложило запрет на «Единственного и его собственность», конфисковало тираж и арестовало автора, но затем, решив, что сочинение слишком нелепо и абсурдно, чтобы быть опасным, сняло запрет. В печати разгорелась горячая дискуссия вокруг книги Штирнера, но вскоре новые – революционные события, заставили забыть и о ней, и об ее авторе – на целых сорок лет. В общественной жизни Германии 40-ых годов Штирнер не принимал особого участия: не состоял в студенческих тайных союзах, за революцией 1848 года следил по газетам (хотя, как показала его вторая – очень слабая – книга «История реакции» (1852 г.), его симпатии всецело были на стороне революционеров). Помимо двух названных книг, Штирнер опубликовал ряд статей в различных радикальных изданиях, в частности, в 1842 году он активно сотрудничал с «Рейнской газетой».
Уйдя в 1844 году из пансиона, Штирнер некоторое время надеялся прожить литературным трудом (так, он перевел и выпустил в свет главные экономические труды Ж.-Б.Сэя и А.Смита), но вскоре отказался от этой затеи. Попытки заняться молочной торговлей, при отсутствии должного опыта и коммерческих способностей, привели Штирнера к полному разорению и нищете. В эти годы его оставила жена, которой он посвятил свою главную книгу (и сам факт посвящения – «Моей любимой Марии Денгардт», и то, что он называет свою жену ее девичьей фамилией – были пощечиной, данной Штирнером протестантской морали и мещанским нравам). Последние годы жизни мыслитель провел в отчаянной бедности – меняя квартиры, спасаясь от кредиторов и попадая в долговую тюрьму, пытаясь найти хоть какой-то заработок … Еще при жизни и сам Штирнер и его творение были полностью забыты. Одинокий в жизни, Штирнер не имел прямых предшественников и учителей и не оставил после себя последователей и учеников.
О «Единственном и его собственности» вновь заговорили лишь в 80-90-ые годы прошлого века. Этому способствовали два обстоятельства: во-первых, триумфальное шествие философии Фридриха Ницше – в Штирнере увидели его предтечу (на вопросе о том, насколько этот взгляд справедлив, мы остановимся ниже), во-вторых, – подвижническая деятельность Джона Генри Маккая, кропотливо собравшего все сохранившиеся свидетельства о Штирнере, написавшего его биографию и многократными выступлениями о нем в печати способствовавшего возрождению общественного интереса к мыслителю.
Книга Штирнера обретает новую жизнь – выходит массовыми тиражами на разных языках; вновь разгораются горячие споры о ней и ее авторе. Назовем лишь некоторые имена из тех мыслителей, которые полемизировали со Штирнером в своих статьях и книгах. Это Л.Фейербах и К.Маркс, М.Гесс и К.Фишер, Н.Бердяев и В.Соловьев, Б.Вышеславцев и П.Новгородцев, Н.Михайловский и А.Хомяков, С.Франк и С.Булгаков, П.Кропоткин и Л.Фаббри, Г.Плеханов и Э.Бернштейн, Э.Гартман и Ф.-А.Ланге, А.Жид и А.Камю, В.Виндельбанд и Э.Фромм.
Многие авторы грани XIX-ХХ веков утверждают, что Штирнер «принадлежит современности» или даже – «будущему» (а сейчас – не может быть вполне понят), рассматривают его то в «ницшеанской», то в «анархической» перспективе. Возникают небольшие группы его последователей во Франции, Италии, Германии (Маккай и др.), России (О.Виконт, А.Боровой), Штирнера называют то «нигилистом», то «ницшеанцем», то «анархистом», то «эгоистом», то «персоналистом», то «идеологом мелкой буржуазии», то «идеологом революционного пролетариата». Книга Штирнера, богатая содержанием и изобилующая противоречиями и неясностями, темными и двусмысленными местами – дала повод для абсолютно противоположных оценок и трактовок. Так, если один выдающийся французский писатель и мыслитель, тяготеющий к ницшеанству – Андре Жид – обвиняет Штирнера в «излишнем» морализаторстве, гуманизме и коллективизме, то другой выдающийся французский писатель и мыслитель – экзистенциалист – Альбер Камю, напротив, упрекает Штирнера за аморализм, антигуманность и индивидуализм (см.134; 166-168 и 92; 357).