Пробный камень

Власов Александр Ефимович

— Это пройдет! — утешила ее Зоя. — Привыкнуть надо. Кожа затвердеет и болеть не будет, как у меня.

Она раскрыла свои ладони — широкие, с сильными пальцами и огрубевшей от работы кожей.

— Я и стираю, и полы мою — и хоть бы что, даже ногти не трескаются.

Лида вынула руки из воды и тоже повернула ладонями вверх. У нее были очень красивые точеные пальцы с розовыми миндалинками ногтей. Зоя поспешно опустила свои руки, но не зависть, а сочувствие охватило ее: на ладонях и пальцах у Лиды виднелись натертые

бугры.

— Ты что же, никогда на своем огороде не работала?

— Работала немножко, — виновато произнесла Лида. — Много мама не велит… Говорит, у меня…

Она не закончила фразу, потому что у них с Зоей никогда не было тесной дружбы — обычные средние отношения, не претендующие на полную откровенность. Но Зоя так сочувственно смотрела на ее пальцы, такая заботливость слышалась в голосе, что Лида все-таки сказала:

— Говорит, у меня слух есть… Музыкальный… Я, может, глупая, что поверила? Но очень хочется верить!.. Тебе не смешно?

— Ничуть! — воскликнула Зоя. — Что же тут смешного?

— Осенью в районе откроется музыкальная школа, — продолжала Лида, ободренная участием Зои. — Мама и говорит: туда с мозолями не сунешься, пальчики должны быть гибкими, а не как грабли.

— Ты вот что! — решительно сказала Зоя. — Ты больше на грядке не работай! С Борисом я переговорю!

От волнения лицо Лиды покрылось крупными пятнами.

— Ничего ему не говори! Прошу тебя!.. Прошу — не надо!.. Я буду как все!.. А до осени заживет! Вазелином помажу…

Зоя обняла ее за плечи.

— Чего ты так испугалась?.. Борис поймет.

— Не надо! Умоляю!..

После короткого перерыва работа возобновилась и пошла даже веселее, чем раньше. Немало бодрости придавал и ветерок, доносивший от рощи аппетитный запах мясных консервов. Банки открывал Шурка Гай и делал это с удовольствием.

Лида по-прежнему рыхлила граблями землю, стараясь ничем не выдать, что ей больно. Зоя во время перерыва успела спросить у многих ребят, нет ли у кого случайно перчаток или рукавичек, но никто не захватил их с собой. Зато сейчас Зоя все-таки придумала, как помочь Лиде: стала резать лопатой тонкие ломтики земли, чтобы их легче было разбивать граблями. И Борису Зоя сказала:

— Зачем ты такие глыбы отрезаешь? Их никакими граблями не распушить. Грядка получится плохая.

Поймав благодарный взгляд Лиды, Зоя ободряюще улыбнулась, а Борис послушался и тоже начал резать землю не очень толстыми кусками.

Как и до перерыва, грядка, которую вскапывала Колькина тройка, удлинялась быстрее других. Прикинув на глазок расстояние от болота до рощи, Ромка определил, что они скоро дойдут до середины.

— Есть предложение! — крикнул он, повернувшись к Борису. — Кто докопает до середины, пусть идет обедать!

— А где середина? — спросил Борис.

— Это я мигом!

Ромка обрадовался: своим вопросом Борис как бы разрешил ему

оторваться от работы. Он совсем не устал — такой уж был у него характер: перехитрить других и получить хотя бы крохотную выгоду. Прихватив с собой лопату, он побежал к первой вешке у начала грядки. Там повернулся лицом к роще и медленно пошел к ней, считая шаги. У последней вешки он снова повернулся и, опять считая шаги, дошел до середины, глубоко воткнул в землю лопату.

— Вот она — серединка!

— Умница! — похвалил его Борис. — Кто дойдет до середины, пусть переходит на другие грядки — помогать отставшим. Обедать будем вместе, когда все достигнут твоей отметки.

Не скрывая досады, Ромка сердито выдернул лопату и поплелся на свое место — рядом с Сеней Сивцевым.

— Шиш я теперь буду стараться!.. Понял? Нет?

— Будешь, — сказал Колька тихо и почти ласково, но как-то так, что Ромка не посмел возражать.

Трудное собрание

Обед у Кати удался на славу. Ели и похваливали. Тарелок не было. Катя привезла с собой пять вместительных мисок и по ложке на каждого. Вокруг одной миски сидели впятером и по старинке черпали по очереди наваристый гуляш, в меру приправленный лавровым листом и перцем. Посмеивались этому необычному обеду, с удовольствием и даже с гордостью поглядывали на полосы вскопанной земли.

— К пяти закончим! — сказал Васька Буркин. — Могу спорить на что хотите!

Желающих поспорить с ним не было. С Васькой давно уже никто не рисковал вступать в спор, потому что он мог сделать любую глупость. Ну а если кто-нибудь во время спора говорил ему: «Слабо!», тут уж Васька мог разбиться в лепешку, чтобы доказать обратное. Из-за этого глупого словечка «слабо» он в четвертом классе пришел зимой в школу в маминых тапочках, а в шестом залез в багажник чьей-то «Волги» и доехал так до райцентра. После этого ребята остерегались спорить с ним.

— Мы-то и раньше могли бы! — заявил Ромка. — Только не выгодно! Не ценят у нас передовиков!

Может быть, он и не хотел никого обидеть, но Борис не любил, когда над ним подшучивали, а Ромкиных шуточек вообще не мог переносить.

— Тебе хочется самому покомандовать? — спросил он как можно спокойнее. — Ты так и скажи! Нечего финтить!.. И вообще, говорят, по-другому здесь надо. Не как в школе. Не совет отряда, а может, штаб, а тебя — начальником?

Борис надеялся услышать дружный смех одноклассников, но ребята молчали. А Зоя почувствовала упрек в свой адрес, хотя и не понимала, почему ее предложение могло как-то задеть Бориса. Неужели он не хочет иметь хороших помощников?