Пробуждение каменного бога
Шрифт:
Еда оказалась вполне съедобной, хотя и непривычной на вкус. Пока я ел, девушка стояла в сторонке; потом забрала посуду и удалилась плавной походкой, слегка покачивая бедрами.
Проспал я от силы часа два, наклон лучей не сильно изменился.
Через несколько минут послышались шаги, и в комнату вошла процессия, состоящая из девяти персон. С ними пришел и известный уже мне старик.
Кошкочеловек, вошедший первым, увидел меня сидящим на троне и резко остановился, так, что идущий следом врезался в его широкую спину. Может, я
«Пробка» быстро рассосалась, и процессия чинно проследовала к трону.
Одеты они были весьма нарядно. По количеству перьев, мехов и украшений, а также по величественности походки и властности манер, они вполне могли сойти за здешнюю элиту. На некоторых были надеты короткие меховые накидки. И все они были вооружены, хотя оружие было столь обильно украшено, что вероятнее всего являлось парадной частью наряда. Смешнее всего в них была странная робость, которая проступала даже сквозь величие.
Вперед выступил самый пестрый представитель делегации. Я подавил в себе желание встать, подойти к нему и протянуть руку со словами «Очень приятно, царь», так как он мог не оценить шутку. Точнее сказать – не мог оценить. Да и – свято место пусто не бывает. Это я о троне.
Между тем, парламентер начал говорить.
Говорил он долго, с чувством и интонацией, нередко делая паузы, давая мне возможность оценить услышанное. По всему его виду можно было понять ответственность данного момента. Разглагольствовал он минут пятнадцать, а затем замолчал, вероятно, ожидая моего ответа.
Да, ну и ситуация сложилась! Они явно от меня чего-то ждут, вот только чего? Отправить бы сейчас этих вояк, скажем, завоевывать Казань. От греха подальше. Огорчает одно: Казань уже взяли. Не отдавать же обратно, правильно?
Тишина стала давящей, слышно было даже, как учащенно бьется чье-то сердце. Или это мое разыгравшееся воображение? Минут через пять они стали нервничать, то и дело я ловил подергивание хвостов и кончиков ушей. Хотя лица оставались абсолютно непроницаемыми и невозмутимыми, словно были вырезаны из камня.
Все смотрели на меня в ожидании ответа. Главный вождь смотрел, смотрел старик, смотрела свита вождя. Как писал Моэм в своем «Театре»: «Взял паузу, так держи ее любой ценой, чего бы это ни стоило» Кстати, писателем Моэм стал по совместительству, а основным его занятием была разведка и контрразведка. Старичок знал цену паузам…
Так прошло еще минуты две. Атмосфера накалялась все больше и больше. Тянуть «кота за хвост» дальше было опасно.
Поэтому, тяжело вдохнув, я опять блеснул своим красноречием. Я довольно-таки долго и обстоятельно объяснял присутствующим о важности того, что космические корабли бороздят просторы оперного театра и о других, не менее значимых вещах. Естественно, что никто кроме меня ничего не понял.
Они, сдается мне, очень удивились. В задних рядах послышался негромкий шепот. Вождь изумленно переводил взгляд то на
Старик по-прежнему глядел на меня.
На тираду вождя он ответил всего двумя спокойно произнесенными фразами, даже не посмотрев на него при этом. Глаза у последнего заметно округлились, он со страхом взглянул на меня, потом куда-то вверх, а затем, стараясь сохранить достоинство, удалился. За ним ушла и вся его свита. Последним ушел старик. Перед этим он хитро посмотрел на меня, и улыбнулся.
Ну что же, как сказал однажды Александр Невский: «Лед тронулся, господа крестоносцы!»
Лёд тронулся.
Глава 4.
Поужинал я в кампании все той же милой девушки-кошки. Спать улегся в той же комнате, в которой проснулся накануне. Сон пришел быстро и не нес в себе ни сновидений, ни кошмаров.
Проснулся я отдохнувшим и полным сил, но долгое время не хотелось вставать. Просто лежал, и вяло думал. Смогу ли я изучить местный язык, понять этих существ? Все же – это не люди. Их психика может столь же сильно отличаться от моей, как и внешний облик…
В тронном зале раздавались негромкие звуки, а затем я услышал приятный аромат съестного. Желудок напомнил мне, что завтраком пренебрегать не стоит, даже в самых экстремальных ситуациях. Но прежде, чем выйти, я размялся и сделал несколько силовых упражнений. Что-то внутри подсказывало мне, что стоит поддерживать физическую форму.
У очага орудовала знакомая мне девушка. Она помешивала варево в горшочке. Недалеко, прямо на полу, была расстелена небольшая скатерка, на которой лежали фрукты, поджаристые лепешки и жареное мясо.
Шаги мои были легки и бесшумны, но красотка их услышала. Поднялась она плавно, одновременно разворачиваясь лицом ко мне. Быстро, как пружина и грациозно, как кошка.
Я попытался изобразить жизнерадостную улыбку и неуверенно помахал ручкой. Это одновременно походило и на «прощание славянки», и на «у нас не все дома». Но эффект возымело положительный. Девушка улыбнулась в ответ, хотя в ее широко распахнутых глазах читалась насторожённость. К слову сказать, зубы у нее оказались слегка заостренными, хищными, но все же пригодными для потребления растительной пищи.
Жестом она пригласила меня к «столу», а когда я уселся, то поставила на скатерть горшочек с похлебкой. После того как с ней было покончено, она показала на красноватый фрукт и произнесла: «меян».
Ага. Похоже, ее вчерашний спутник оказался сообразительней, чем я предполагал. Он, вероятно, пришел к тому же гениальному заключению, что и я – надо учить язык. Все гениальное – просто, интересно, а все ли простое – гениально? Сам, конечно же, за это не благодарное дело не взялся, видать по статусу не положено, а поручил его своей помощнице.