Пробуждение Посейдона
Шрифт:
Транспортное средство, чем бы оно ни было, подкралось поближе к "Травертину". По форме оно представляло собой цилиндр с тупым концом, обвитый лампочками. Трудно было сказать, как далеко это было, насколько велико. На взгляд Гомы, он двигался слишком уверенно, летя по слишком жесткому вектору. Она напряглась, не в силах побороть инстинкт защититься от удара, несмотря на всю пользу, которую это принесло бы. Но цилиндр пронесся рядом, а затем резко свернул в сторону, и в момент наибольшего приближения ей показалось, что она увидела лица, прижавшиеся к окнам и таращащиеся
Цилиндр устремился прочь, пока не превратился всего лишь в крошечное движущееся пятнышко на поверхности Крусибла.
– Полагаю, мы их немного забавляем, - произнес голос рядом с ними, достаточно тихий, чтобы не испортить настроение.
– Гости из глубокого прошлого. Гандхари говорит, что мы не единственный звездолет, который они когда-либо видели - поток кораблей постоянно прибывает и отходит, - но вы можете поспорить, что прошло много времени с тех пор, как они видели такую реликвию, как мы.
– Я не чувствую себя реликтом, - сказал Ру.
– Я тоже, - сказал Питер Грейв, и сине-зеленый свет Крусибла высветил морщинки вокруг его глаз.
– Но сильно подозреваю, что это, возможно, та роль, к которой нам придется привыкнуть. Услужливые призраки на банкете.
– Он выдавил из себя улыбку.
– Не берите в голову. Должны быть вещи и похуже - и, по крайней мере, мы никогда не будем обделены вниманием.
Грейв подошел к окну, в то время как Гома и Ру были захвачены зрелищем. Его присутствие было непрошеным, но Гома изо всех сил старалась подавить в себе сильное негодование. Какие бы разногласия у них ни были когда-то, она была уверена, что теперь у них с Грейвом бесконечно больше общего друг с другом, чем с новыми жителями Крусибла. Ру, Гома и Грейв были существами вне времени, оторванными от своего законного места в истории. Вот что делали с людьми межзвездные путешествия, и пока ни у кого не было большого опыта, как с этим справляться.
– Кану уже проснулся, - сказал Грейв.
– Я разговаривал с ним, и, похоже, он справился со спячкой не хуже любого из нас. Я просто хотел бы, чтобы о Ниссе были новости получше - какое-нибудь хорошее событие, которое мы могли бы немедленно довести до его сведения.
Гома поняла, что между Васин, Моной Андисой и руководящими органами системы уже была установлена связь. По крайней мере, часть этого обмена мнениями касалась судьбы Ниссы, хранившейся в спячке с момента ее смерти на Посейдоне.
– Может быть, у них что-то есть, - сказал Ру.
– Во всяком случае, лучшее лекарство, чем у нас. Как у них могло не быть лекарств получше, спустя столько времени?
– Мы на самом деле не знаем, как далеко они продвинулись, - сказала Гома осторожным тоном, отказываясь выдавать желаемое за действительное. Исторический прогресс не был линейным. Она напомнила себе, что медицина их Вавилонской эпохи была лучше медицины после падения Механизма. Можно было только догадываться о скачках и разворотах, произошедших с момента их отъезда. В какой-то момент ей придется сесть и наверстать упущенное в истории.
Сейчас у нее не было к этому никакого желания.
– Если не здесь,
– При условии, что Земля не отстала еще больше, - сказала Гома.
– И даже если мы выясним, какова ситуация сейчас, лучшим знаниям Крусибла о Земле по-прежнему тридцать лет. Просто полет на Землю все равно будет азартной игрой, прыжком во тьму.
– Вы бы подумали об этом?
– спросил он.
– Я обещала, что заберу ее сердце домой.
– Гома сглотнула и кивнула.
– Да. Я собираюсь это сделать.
Но теперь, когда она была дома, все стало намного сложнее. Дать клятву было легко, когда даже Крусибл находился на невообразимом расстоянии, и она едва осмеливалась рассчитывать на то, что увидит его снова. И все же то, что она сейчас была здесь, смотрела сверху вниз на свой старый дом, зная, что его воздух и воды почти так близко, что их можно коснуться - и скоро это произойдет, - заставило ее задуматься, действительно ли у нее хватит решимости выполнить это обещание.
Но обет есть обет.
– Я вами восхищаюсь, - сказал Грейв.
– Вами обоими, потому что я ни на секунду не верю, что Гома совершит этот переход в одиночку.
Это было проявлением доброты, но его восхищение только усилило ее чувство подавленности, как будто стоящая перед ней задача стала еще более сложной. Однако она сдержалась. И Ру сжал свою руку вокруг руки Гомы.
– Конечно, - сказал Ру, как будто ничего не могло быть менее спорным.
– Я ее муж. Мы делаем это вместе.
Чуть позже Гома отправилась посмотреть, как справились с перелетом их пятеро наиболее уязвимых пассажиров.
Выжившие Восставшие вернулись в Крусибл вместе с человеческими членами экспедиции. В течение первых десяти лет путешествия Гектор и остальные бодрствовали на борту "Травертина" в сопровождении небольшой и все уменьшающейся команды поддержки, которая работала с танторами над преодолением биологических препятствий, мешающих им перейти в режим спячки. Гома и Ру тоже бодрствовали большую часть этого времени, и даже после того, как вошли в спячку, Гома снова вышла, когда танторы были готовы к собственному погружению. К тому времени все сомнения, кроме горстки, были развеяны... но не было никакой гарантии успеха, пока танторы не проснутся. Поговаривали даже о том, чтобы держать танторов бодрствующими в течение всего перехода, передавая их потомству из поколения в поколение. Однако ничто не обходилось без риска, и в конце концов Мона Андиса заявила, что уверена в том, что у танторов, по крайней мере, шансы пережить переход выше среднего.
Итак, было решено, и Восставших накачали лекарствами, снабдили капельницами, интубировали и, наконец, поместили в погружные сосуды, переделанные из израсходованных топливных баков, каждый из которых теперь представлял собой гигантский импровизированный переносной саркофаг. Периодически - примерно раз в десять лет - бодрствующий техник заглядывал через темные окна в темное нутро гробов, снимал показания, водил стетоскопом по изогнутому сплаву, выполнял какую-то крошечную, точную регулировку систем жизнеобеспечения.