Пробуждение Посейдона

Рейнольдс Аластер

– Нам следует ожидать некоторого возрастного ухудшения когнитивных функций. Это поражает людей, так почему бы не толстокожих?

– Раньше мы никогда не видели такого резкого спада.

– Я знаю, просто пытаюсь найти немного менее депрессивный взгляд на это. Ты что, весь день здесь торчал?

– Увлекся. Ты же знаешь, как это бывает.

Они встретились, обнялись, поцеловались. Они держали друг друга в объятиях несколько секунд, Гома поправила фуражку Ру. Затем Гома отступила назад и оценивающе оглядела другого человека, заметив скованность в его позе и легкую

дрожь в руке, в которой он все еще держал блокнот. Ру был крупнее и выше Гомы, но, несмотря на это, он был еще и более хрупким.

– На сегодня с тебя хватит. Давай соберем вещи и поедем домой.

– Мне нужно закончить эту серию тестов.

– Нет, с тебя хватит.
– Гома говорила со всей твердой властностью, на которую была способна, прекрасно зная, что ее муж плохо воспримет давление.

– Просто это было долгое путешествие. Я буду в порядке после ночного отдыха.

Они упаковали учебные принадлежности в задние отсеки своих двух багги. Гома заставила свою коляску следовать за коляской Ру, затем присоединилась к нему в переднем автомобиле. Гома открыла отделение для хранения вещей рядом с пассажирским сиденьем и не удивилась, увидев, что оно пусто.

– Ты хотя бы захватил свои лекарства?

– Я собирался вернуться за ними.

– Со слонами ты никогда не упускаешь ни одной детали - почему так трудно проявить такую же заботу к себе?

– Я в порядке, - сказал Ру. Но через мгновение он добавил: - Можем ли мы сделать крюк, чтобы заскочить к стаду Альфа? Я бы хотел взглянуть на Агриппу.

– Агриппа может подождать - тебе нужно лекарство.

Но спорить было бессмысленно, тем более что Ру был за рулем. Он направил багги на более узкую дорожку, задняя машина последовала за ней, и вскоре они уже поднимались на невысокий холм, откуда открывался вид на излюбленное место сбора стада Альфа. Это было рядом с позеленевшим трупом робота-Производителя, застывшего там, где он был, когда в Крусибл ударила информационная волна.

Они остановились. Гома выпрыгнула первой, затем обошла машину, чтобы помочь Ру спуститься.

– Вот и она. Бинокль на заднем сиденье, если он тебе понадобится.

– Нет, я справлюсь.
– Гома поднесла руку к глазам, заслоняясь от платинового сияния облаков. Ей потребовалось всего несколько мгновений, чтобы разглядеть Агриппу, матриарха стада Альфа, но ее обычное удовольствие от узнавания сменилось беспокойством.

С Агриппой что-то было не так.

– Она очень медлительная.

– Я заметил это пару дней назад, - сказал Ру.
– Некоторое время немного хромала, но это другое дело. Знаю, что она стара, но в ней всегда была та внутренняя сила, которая помогала ей справляться с трудностями.

– Нам нужно взять немного крови.

– Согласен. Приведи ее сюда, если необходимо. Может быть, это просто инфекция или плохая реакция на что-то, что она съела.

– Возможно.

Но ни тот, ни другая не хотели признавать очевидную истину: у Агриппы были признаки преклонного возраста, а не какого-либо основного заболевания, которое можно было бы вылечить с помощью лекарств или переливаний крови.

Она была просто старой слонихой - самой старой из членов стада.

Но также и самой умной, согласно показателям когнитивных способностей. Единственной, кто все еще мог пройти большинство тестов, доказав, что у нее есть внутренний монолог, чувство собственной идентичности, понимание причины и следствия, стрелы времени, различия между жизнью и смертью. Агриппа не могла воспроизводить звуки речи, но она могла понимать произносимые высказывания и формулировать символические ответы. Она была последней из танторов - последним слоном, который нес в себе огонь истинного разума.

Но Агриппа состарилась, и хотя ее ближайшие отпрыски были умнее обычного стада, они не были такими сообразительными, как их мать. Ее дети произвели на свет внуков, еще больше разбавив ее гены, и эти слоны едва отличались от других. Превышение было настолько слабым, что потребовался тщательный статистический анализ, чтобы доказать наличие у них каких-либо когнитивных улучшений.

– Мы не можем потерять ее, - наконец сказал Ру.

– Этого следует ожидать.

– Тогда все заканчивается. Мы потерпим неудачу.

– Предстоит еще много работы. Всегда так будет. Нам все равно придется присматривать за всеми этими слонами.

– Им даже все равно. Это та часть, которая действительно меня заводит. Мы так и делаем. Нас разрывает на части, когда мы видим, как они год за годом теряют то, что у них было. Но для них это ничего не значит. Они не скучают по тому, чтобы быть танторами - дайте им широкие просторы, еду, в которой можно поваляться, немного грязи - почему они должны это делать?

– Быть танторами не было нормальной частью развития слонов, - сказала Гома.
– Мы не можем винить их за то, что им все равно. Волнует ли собак то, что они не такие умные, как бонобо? Волнует ли муравьев, что они не такие умные, как собаки?

– Мне не все равно.

Гома сжала его плечо, затем несколько мгновений молча обнимала. Она разделяла подкрадывающееся отчаяние Ру - ощущение того, что что-то яркое, драгоценное и непостоянное ускользает у них из рук. Чем больше они пытались измерить его, сохранить, тем быстрее оно исчезало. Но ей нужно было, чтобы Ру был сильным, а Гоме, в свою очередь, нужно было быть сильной ради Ру. Они были похожи на два дерева, прислонившихся друг к другу.

– Поедем домой, - сказала Гома.
– Мне нужно позвонить маме - я обещала ей, что навещу ее завтра, но анализ крови Агриппы важнее.

– Я могу позаботиться об этом, - сказал Ру.
– Ты же знаешь, как сильно Ндеге нуждается в своем распорядке дня.

– Можешь ли ты винить ее?

– Только не я. Я последний, кто стал бы ее в чем-либо винить.

* * *

Несколько дней спустя, когда ранним вечером дела привели Мпоси обратно в здание парламента в Гочане, он обнаружил посетителя, ожидавшего его в пристройке к его кабинету.

– Гома, - сказал он, сияя.
– Какой приятный сюрприз.

Но его слова не вызвали у нее ни соответствующего чувства, ни даже улыбки.