Пробуждение
Шрифт:
Йаати замер, словно замороженный волной ледяного озноба. Он уже видел эту, в самом деле, жуткую штуковину, — ночью, в тот миг, когда она разнесла стену. И сейчас…
Он не заметил у этой штуки никаких глаз, — только несколько торчавших вокруг пушки игл, похожих на антенны, — но она вдруг плавно повернулась, нацеливаясь на него.
Тело Йаати вдруг рванулось, казалось, само по себе, независимо от оцепеневшего сознания. Он влетел в лифт, и, скрестив руки на груди, солдатиком сиганул в люк. Какое-то короткое, ужасное мгновение ему казалось, что гравитация вдруг отказала, и он застрял в воздухе… но потом его словно дернуло вниз. Воздух засвистел
На какой-то миг Йаати показалось, что он уже умер… потом его, как доской, ударило волной раскаленного воздуха… а потом он врезался в твердую, как кирпич, воду, и, ошалев от всего этого, едва не захлебнулся. Вода, к счастью, оказалась холодная, и это мгновенно привело его в чувство. Он яростно задрыгал руками и ногами, пытаясь всплыть, — но какая-то сила упорно тянула его вниз, пока он вдруг не встал на дно. Сверху сыпались куски бетона, один из них, погружаясь, стукнул его по башке — но, к счастью, вскользь.
Уже начиная задыхаться, Йаати отчаянно рванулся. Ему удалось всплыть сантиметров на сорок, потом его вновь словно потянул вниз невидимый груз.
Груз! Вспомнив про бронежилет, Йаати яростно рванул застежки. К счастью, на липучках, — окажись тут ремни с пряжками, он наверняка погиб бы. Вывернувшись из тяжести, он опять отчаянно рванулся вверх, чувствуя, как в груди сгорают последние остатки воздуха. Всплывал он небыстро, — одежда тоже намокла и тянула вниз, сознание ускользало от напряжения — и, глотнув, наконец, воздуха, Йаати дико испугался, что ему на самом деле это кажется, и он вдохнул воды… но вокруг и впрямь был воздух. Он часто задышал, успокаиваясь, но тут же расчихался: в воздухе, словно густой туман, висела пыль, сверху ещё сыпалась какая-то мелочь.
Чихая и щурясь, Йаати осмотрелся. Справа, почти над водой, темнела железная дверь, и он рванулся к ней, ухватившись за порог. Ручка маячила в метре над ним, — казалось, вне пределов досягаемости.
Несколько раз он пытался дотянуться до неё, каждый раз срываясь в воду, и погружаясь с головой. Наконец, озверев, он рванулся изо всех сил… его пальцы сомкнулись на ручке, и тут же соскользнули, когда она повернулась.
Йаати вновь окунулся с головой… но вынырнув обнаружил, что дверь приоткрылась. Ухватившись за порог, он толкнул её лбом, и, наконец, выполз на пол.
Какое-то время он лежал неподвижно, ни о чем не думая, почти не веря в то, что до сих пор жив. Только ледяной холод привел его в себя. Дрожа, он сел и осмотрелся.
Грязная, пыльная комната, — цементный пол, бетонные, с отпечатками досок, стены, сверху беленые, снизу в облезлой зеленой краске, — наводила на мысль о тюрьме. В ней не оказалось ничего, кроме двух стальных дверей и тусклой лампы. В воздухе висела пыль, попавшая сюда из шахты, и Йаати, вновь чихнув, подошел к двери, глядя вверх. Кабина лифта, перекосившись, застряла на высоте этажей двух, но свет в шахте, как ни странно, до сих пор горел. Ему невероятно повезло, — и не один раз, а трижды, — но сейчас он не ощущал, почему-то, никакой радости.
Йаати вспомнил, что в панике бросил или уронил нож, — но вода в шахте стала мутной от осыпавшейся сверху пыли, разглядеть дно он не смог, да и нырять в холодную воду не хотелось. Захлопнув дверь, он пошел к другой, — но она, конечно, оказалась заперта. Вторая вела в темную каморку с какими-то ящиками. Выхода не было.
Какое-то время Йаати неподвижно сидел
Нагишом он чувствовал себя неловко, словно на него кто-то постоянно смотрит, — но от одной мысли о сырой насквозь одежде его снова передернуло.
Он бесцельно подергал запертую дверь, потом вновь выглянул в шахту. До верхней двери было метра три, но вдоль стен шли направляющие лифта, и по ним, в теории, он мог взобраться к ней. Но тогда ему вновь пришлось бы лезть в воду, чего сейчас ему вовсе не хотелось.
Вздохнув, он снова заглянул в кладовку. Там царил пыльный, сырой мрак. Пошарив по стене, Йаати нашел выключатель, но, когда он нажал на него, свет не зажегся.
Ещё раз вздохнув, он замер, ожидая, когда глаза привыкнут к темноте. Босые ноги мерзли на полу, по ним ощутимо дул сквозняк — и, осознав это, Йаати встрепенулся. Дуло, конечно, из самого темного угла, — но, когда его глаза расширились, он заметил там какой-то приоткрытый люк.
Пробираясь к нему, он стукнулся пальцами босой ноги о ящик, зашипел от боли и замер, растирая их, и балансируя на одной ноге, словно аист. Потом вновь двинулся вперед, теперь уже очень осторожно. Из люка пахло ржавчиной и сыростью, и, даже не заглянув в него, Йаати догадался, что внизу там тоже вода.
Отпихнув сырой ящик, он просунул внутрь голову. Темно, разумеется, — но откуда-то сверху пробивался слабый свет. Вдоль стен шли какие-то кабели и железные скобы.
Извернувшись, Йаати проскользнул внутрь и быстро полез вверх. Сердце у него часто билось — но, как оказалось, свет падал через небольшой пролом в стене. Через него он смог бы просунуть руку или даже голову, но не больше. Рядом с ним в стене тоже был люк, но закрытый. Йаати пошарил по ржавому металлу, с трудом повернул ручку, но сам люк не поддался, — то ли приржавел, то ли завален, то ли его заклинило. Вздохнув, он приник к пролому… и замер, чувствуя, как мучительно сводит живот.
Обзор отсюда был неожиданно хороший, — дыра зияла в углу здания, так что он видел обширное поле руин и даже завал внутри взорванной многоэтажки. А на нем кишели какие-то уже совершенно невообразимые твари: бело-фиолетовые, четырехрукие и четырехногие, они не имели тела: только таз и сросшуюся с плечами голову. Их соединяло что-то вроде гибких шлангов: два потолще сзади, два потоньше впереди. Головы их представляли собой нечто неописуемое: рты в форме буквы «Y»… и это всё, что Йаати удалось опознать. Две пары «рогов», побольше и поменьше, оказались гибкими отростками, похожими на какие-то корни, — они всё время двигались. То, что он сначала принял за глаза, оказалось, наверное, дыхалами, похожими на сопла кальмаров. Носа или ушей не было, лишь между верхними ветвями рта виднелось рубчатое утолщение, похожее на фасеточный глаз насекомого. Из этого кошмарного черепа росла «борода» — жесткий вырост, похожий на выпиленную по контуру деку от гитары. Четырехпалые конечности имели не по одному, а по два сустава. У локтей и коленей они разделялись надвое, отчего твари походили на каких-то невообразимых пауков.