Проценты кровью
Шрифт:
– Нет, я на «Саабе», – оскалился в ответ Петр Григорьевич.
– Тогда встанет дороже, – пообещал однозубый. Третий мужик оставался к происходящим событиям безучастным. Он сидел на мешке с углем и молча разглядывал трещину на гаечном ключе.
– Сколько? – спросил Ерожин, желая ускорить процесс предварительных переговоров.
Мужики переглянулись. Гена почесал бурый хохол и набрал в легкие воздуха:
– По литру на нос. Так Санек?
«Так Санек?» относилось к безучастному товарищу.
– Варить надо, – ответил тот, не отводя взгляда от гаечного ключа.
– Ты чего
– Вот и пусть на трезвую голову соображает, – возразил Гена. Петр Григорьевич торговаться не стал, но пожелал расплачиваться по факту проделанной работы.
– Это мы разом, – согласился Гена и вместе с улыбчивым напарником вышел к трактору. К изумлению Ерожина, «Кировец» завелся с полуоборота. Потрещав с минуту мотоциклетным движком, он взревел и, молотя грязь гусеницами, выполз за ворота. Ерожин и однозубый встали на подножки по бокам кабины. Где застревают городские легковушки, тракторист превосходно знал и дополнительных разъяснений не требовал. Через пять минут «Кировец», не глуша двигателя, развернулся возле притопленной иномарки. Не обращая внимание на холод, однозубый затянул трос под капот «Сааба» и некоторое время поколдовал под грязной водой руками. Покончив с тросом, он вышел из лужи и скомандовал трактористу:
– Давай, бля, Гена, потихонечку… – Матерная прибавка лично к трактористу отношения не имела, а применялась для смачности, подчеркивая остроту момента.
Петр Григорьевич ухмыльнулся и через заднее сиденье проник на водительское место, хотя рулить в луже было бессмысленно. Он подождал, пока «Сааб» медленно выплывет из ямы, выбрался из кабины положенным образом и полез в карман за гонораром.
– Тут на два литра, – недовольно скривился Гена.
– Так вы же сказали, что ваш Санек не пьет? – напомнил Петр Григорьевич.
– Мы, бля, за него выпьем, – заверил однозубый.
Ерожин торговаться не стал. Расплачиваясь, как бы между делом, он поинтересовался «Мерседесом», который, по словам мужиков, недавно застрял на этом же месте.
– Как раз третьего дня. По стекла засел, – ответил однозубый.
– Не третьего, а позавчерась, – поправил Гена.
– Позавчерась мы, бля, брагу пили, а третьего дня водяру, потому что с «мерса» три сотни взяли, – настаивал напарник тракториста.
Ерожин попробовал настроить мужиков описать владельца «Мерседеса», но они запомнили лишь название водки, что пили за его деньги.
– Обыкновенный мужик, только гроши у него куры не клюют, – напряг память Гена, усаживаясь в кабину своего «Кировца». Мужики спешили в магазин и к беседе расположения не имели.
– Назад поедешь, держись, бля, той елки, посоветовал однозубый водителю на прощание и добавил: – А если опять засядешь, нас в МТСе найдешь. По литру на нос и всех, бля, делов.
– Спасибо, ребята! – крикнул Ерожин вдогонку. Но рев «Кировца» его слова заглушил. Подполковник попробовал завести двигатель, но свечи намокли, и пришлось ждать, пока они просохнут. Таня, сидя в заглохшей машине, начала замерзать. Петр набрал лапника и быстро разжег костер.
– Любопытно, кто по этой дорожке на «мерседесах» катается, – размышлял вслух Петр Григорьевич.
– Тебе
– Ты очень хорошая и красивая, – ответил Петр, обнимая девушку за плечи. – Но давай попробуем сделаться друзьями.
– Руки за голову! И без фокусов, голубки, – услышал Ерожин и оглянулся. Сзади них справа и слева стояли двое в масках. Дула коротких автоматов смотрели точно в спину Петра. Пока он оглядывался, перед ними появились еще двое. Теперь автоматы целили в грудь и Тани, и Петра.
– Ой, я без оружия, – шепнула Таня.
– Делай, что они говорят, потом разберемся, – посоветовал Ерожин, поднимая руки. Таня последовала его примеру. Через минуту пленники оказались на задних сиденьях двух джипов. Ерожина усадили в джип «Чероки». Мечта подполковника сменить «Сааб» на внедорожник сбывалась.
Виктор Иннокентьевич Суворов уже несколько раз поднимался в кабинет Сиротина, дергал запертую дверь и возвращался в лабораторию. Криминалист нервничал не потому, что следователя Сиротина не заставал на месте. Майор лежал дома, и в управлении его не ждали. Суворов волновался и не мог понять, куда делся Ерожин. Кабинет Сиротина на время болезни хозяина Семякин предоставил москвичу. Сам полковник тоже отсутствовал. Его заместитель Васильчиков получил из столицы срочный факс. Нужно было немедленно решать вопрос с арестом владельца пистолета Арно Бабояна. Суворов упросил Васильчикова не принимать решения, не посоветовавшись с Петром Григорьевичем.
Криминалист знал, что подполковник и Татьяна Назарова с утра поехали в деревню Кресты. Но время двигалось к концу рабочего дня, а Ерожин не возвращался. Виктор Иннокентьевич не успел рассказать Петру о факсе из Москвы. Петр Григорьевич пока не знал, что из пистолета, зарегистрированного в Новгородском областном управлении, застрелена Соня и ее артист.
Суворов набрал номер мобильного телефона Ерожина. Но тот не отвечал. Криминалист не слишком верил в телепатию, но сегодня на душе у него скребли кошки.
«Что, если вооруженный Эдик окажется в деревне», – подумал Суворов и отправился к Васильчикову. На этот раз он застал и шефа. Полковник вернулся в свой кабинет и, узрев криминалиста, набросился на него:
– Где нашего москвича черти носят? Тут столько всего навалилось, а его нет!
– Сам жду и уже начал беспокоиться. Что, если они нос к носу встретятся с Кадковым?! Эдик может быть вооружен, – поделился Суворов своими опасениями с шефом.
– С Кадковым на этом свете уже никто не встретится, – усмехнулся Всеволод Никанорович.
– Вы о чем? – не понял Суворов.
– Труп Кадкова сегодня обнаружен в Тосно. Медик Ленинградского областного управления, при первичном осмотре, предположил, что ваш Эдик уже неделю назад покойник. Нашли только сейчас.
Суворов молча смотрел на Семякина, пытаясь осмыслить новую информацию. Если Эдик неделю мертв, кто же застрелил в Москве Соню? Ерожин уверен, что это сделал Кадков. Неужели нюх подвел Петра Григорьевича?
– Что замолчал? – остановил размышления Суворова начальник. – Не можешь переварить?