Проценты кровью
Шрифт:
Если «Иван» не выдумал всю эту историю, а выдумать такое нелегко, дыма без огня не бывает. И с чего она взяла, что Ерожин хороший человек? Со слов Суворова? Но Виктор Иннокентьевич не видел своего друга десять лет. За десять лет многое могло измениться…
Таня подошла к кровати. Она решила от страха лечь не раздеваясь, но, откинув покрывало и заметив белоснежное белье с золотым вензелем «А», передумала. Перед тем как погасить свет, Назарова взглянула на часы. Стрелки показывали начало одиннадцатого. Таня забралась под одеяло и закрыла глаза. «Если даже обвинение в адрес Петра подтвердится, она сделает все возможное, чтобы отговорить кавказцев от самосуда и передать дело в нужные инстанции». – С этими мыслями младший лейтенант уснула. Ей снились тревожные сны, но Таня их не запомнила. Проснулась оттого, что в комнате кто-то был. Она моментально прокрутила в памяти события
– Вы кто? – спросила Таня из-под одеяла.
– Я Надя, – ответила девушка.
Таня приподнялась в постели. Внешность Нади ее поразила. Такой удивительной блондинки с темными бархатными глазами она никогда не встречала.
Надя тем временем скинула пальто и огляделась:
– Это ваш муж встретил меня с автобуса? – спросила она.
– Во-первых, я не замужем, а во-вторых, я никого в этом доме не знаю. Меня привезли сюда, как и вас, с завязанными глазами, – ответила Таня, вставая. Она взяла свои часы и взглянула на циферблат. – Неужели я так крепко спала до утра? – удивилась она своим возможностям. «Надя, Надя», – повторяла Назарова про себя и вдруг поняла, что перед ней жена Петра Григорьевича Ерожина.
– Вас что, прямо из Москвы с закрытыми глазами доставили? – спросила она, одеваясь.
– Я сама приехала, – ответила Надя.
– И не побоялись?! Вам же муж не велел высовывать нос, прятал вас от бандита Кадкова, – притворно удивилась Таня.
– Кадкова больше нет. Он умер, – ответила Надя и в свою очередь спросила:
– А вы кто?
– Младший лейтенант милиции, эксперт-криминалист Татьяна Назарова, – представилась Таня и протянула Наде руку.
Глеб Михеев сидел на чердаке по соседству с домом Зойки Куропаткиной. Рядом на матрасе храпел бомж Виткин. Михеев не сомневался, что старый алкоголик переоделся в костюм, который выбросила буфетчица. Сам по себе факт, что женщина выносит на помойку дорогой мужской костюм, мог иметь множество объяснений. К примеру, он изменил и она со злой ревности тащит на помойку все, что может напомнить об измене. Но в данном случае такое объяснение не подходило. Куропаткина не имела постоянного сожителя, а страдать от ревности к случайным мужчинам смешно. Но главное, Ерожин подозревал женщину в ее связях с преступником. И тут возникало множество версий ее поступка. Подозрительным казался Глебу и поход Зойки в дорогой меховой магазин. Судя по той одежде, в которой она принимала гостей в кафе, миллионершей Куропаткина не казалась. И вдруг лисья шуба, что по цене тянула на годовую зарплату буфетчицы.
Спать сидя неудобно. Глеб покосился в ту сторону, откуда раздавался храп бомжа.
«Дрыхнет, сволочь, на моем месте», – завистливо подумал Михеев и не смог сдержать улыбку. Скорее всего, это он зарился на матрас Виткина.
«Долго жить в таких условиях нельзя. Надо мыться и стирать одежду, иначе загребут самого, как бродягу», – сделал вывод начинающий сыщик и решил завтра же найти Ерожина и посоветоваться с ним на этот счет.
Неожиданно бомж зашевелился, сказал сам себе что-то невнятное и надолго закашлялся. Кашель пробудил бомжа окончательно. Виткин, кряхтя, поднялся, беззлобно выругался и покинул матрас. Нетвердо ступая по неровному полу чердака, он проследовал мимо Михеева и исчез на лестнице. Куда собрался алкоголик в такое время, Михеев представить себе не мог. Но долго размышлять на эту тему Глеб не стал, а занял освободившееся место и моментально уснул. Разбудил его шелест шин – рядом остановилась машина. Михеев взглянул на часы. Циферблат на его моряцких «котлах» светился, и Глеб понял, что время без десяти три. Сонный сыщик вскочил с матраса и прильнул к окну. Недалеко от Зойкиной подворотни притормозила белая иномарка. Из нее вышел высокий мужчина в долгополом черном пальто и, подозрительно оглядевшись по сторонам, направился к двери буфетчицы. Сон Михеева как рукой сняло. Молодой человек проследил, как ночной гость осторожно постучал в окно Куропаткиной. Через минуту хозяйка дверь открыла. Мужчина в черном пальто вошел в квартиру, но света в Зойкиных окнах не зажглось. Глеб быстро спустился со своего чердака и, стараясь оставаться в тени, подошел к машине. Белая иномарка оказалась «Мерседесом». Михеев обошел автомобиль со всех сторон, запомнил номер и, спрятавшись за забор, стал ждать хозяина. Молодой сыщик не получил инструкций
Пока Михеев раздумывал, подозрительный субъект в долгополом пальто с большим свертком в руках вышел из подворотни, открыл багажник, положил в него сверток, сел в машину и медленно покатил по улице в сторону моста Александра Невского. Михеев, было, подумал, что ночной гость «замочил» буфетчицу и запихнул в багажник ее труп. Но с такой легкостью даже сам Глеб одной рукой не смог бы поднять здоровенную бабу. Когда красные огоньки габаритов скрылись из вида, Глеб побежал. На пустынных улицах ночного города тускло горели фонари. Лужи на асфальте подмерзли и хрустели под ногами. Глеб искал телефон. Он испробовал уже два автомата, но оба не работали. Тогда молодой человек спустился вниз к реке и, перебежав пешеходный мост, очутился в центре. Автомат возле «Интуриста» оказался исправным. Михеев набрал номер мобильного телефона Петра Григорьевича. Ерожин долго не отвечал. Наконец связь включилась.
– Петр Григорьевич, он в городе! – крикнул Михеев и в ответ услышал незнакомый голос с легким южным акцентом:
– Кто в городе? Что ты людям спать не даешь?
– Кадков в городе, – крикнул по инерции Глеб и, опомнившись, спросил: – С кем я говорю? Где Петр Григорьевич?
– Опять этот Кадков. Спит твой Петр Григорьевич, – ответили в трубке. Михеев попробовал набрать номер повторно, но голос телефонистки сообщил, что телефон или отключен, или абонент находится в недоступной для связи зоне. Тогда Глеб, несмотря на ночное время, решился позвонить другу Петра Григорьевича, Суворову.
К телефону подошли довольно быстро.
– Я слушаю, – ответил бодрый женский голос.
– Извините за поздний звонок, но мне срочно надо поговорить с Виктором Иннокентьевичем, – сказал Глеб. Он еще не отдышался после бегов и говорил отрывисто.
– Звонок ваш не поздний, а скорее ранний. Но вы меня не разбудили. Виктор Иннокентьевич пока на работе. А вы собственно кто? – спросила женщина.
– Я помощник Петра Григорьевича Ерожина, – представился Глеб.
– Попробуйте позвонить мужу на работу. Хотя сомневаюсь, что он на месте, – ответили в трубке. Глеб еще раз извинился и набрал служебный номер Виктора Иннокентьевича. Суворов не отвечал.
Угловое здание областного Управления внутренних дел находилось в трех шагах от «Интуриста». Но Глеб не был уверен, что надо туда идти. Он помнил просьбу Ерожина, до времени себя не расшифровывать. Пока он размышлял, как поступить, возле автомата возникла дежурная машина с российским гербом, и у Глеба потребовали документы.
Михеев протянул свой паспорт. Милиционер, в погонах старшего лейтенанта, внимательно изучил многочисленные штампы прописок подозрительного бугая, оглядел его мятую куртку со следами чердачной лежки и предложил следовать за ним в машину. Не меньше часа Глеба катали по улицам. Наряд не закончил своего дежурства, и милиционеры медленно разъезжали по городу, заглядывая во все злачные закоулки. Проехали они и возле дома Зойки. На Большой Московской машина остановилась. Через минуту в заднем отсеке, отделенном от блюстителей порядка железной сеткой, появился второй пассажир. Михеев оглядел своего невольного попутчика и узнал в нем бомжа Виткина.
«Господи, избавишь ли ты меня когда-нибудь от этого чучела», – подумал он и услышал хриплый голос бомжа:
– Сынок, закурить не будет?
Глеб полез в карман и извлек пачку «Беломора».
– Я вам, мать вашу, сейчас покурю, – пригрозил милиционер в погонах старшего лейтенанта, и машина медленно двинулась дальше.
Анчик в розовом атласном халате сидел за дубовым столом своей дачной кухни и, прихлебывая из маленькой чашечки густую кофейную жидкость, глядел в потолок. Анвар к кофе не притронулся. Горец замер в кресле, обхватив руками голову, и слушал. На столе, кроме двух кофейных чашек, лежал маленький магнитофон. Друзья вместе с завтраком для двух молодых особ, столь странным образом оказавшихся на даче банкира, внесли к ним в комнату этот небольшой, но весьма чуткий ящичек и теперь изучали разговор Тани Назаровой и Нади Ерожиной. Кавказцев вовсе не интересовали женские проблемы, и ради житейского любопытства они никогда бы не позволили себе столь негалантного поступка. Но речь шла о жизни человека, которого предстояло судить.