Прочь из чёрной дыры
Шрифт:
— Ему со мной тоже было нелегко, поверь, — говорит дед. — В нашем роду детям вообще не везёт с отцами. Да и жёнам с мужьями тоже. Твоя мама молодец, не стала терпеть эти выходки. Очень за неё рад.
— А если бы бабушка от тебя ушла, ты тоже был бы за неё рад?
— Ха, она бы ни за что не ушла. Стыдно перед людьми! Даже если бы я дрался и ломал мебель. Ведь моя мама не ушла, оправдывала отца до конца жизни. Жила и терпела, хоть я и звал её к себе. Будь я понастойчивее, увёз бы её. Может, тогда бы и приступы мои прекратились.
— Приступы… какие? — спрашиваю я. — Это же надо к врачу…
— С такими к врачу не пойдёшь. Сразу в дурдом упрячут. Представь,
Я не ослышалась?
— Ты вспоминаешь случай из детства и снова туда возвращаешься? — тихо уточняю я.
— Это трудно объяснить, — говорит дед. — Не в переносном смысле. Всё происходит по-настоящему.
— Как у меня, — киваю я.
Теперь дедушкина очередь удивляться.
— Рассказывай, — говорит он.
И я рассказываю, как проваливаюсь в свою чёрную дыру — в тот день, в тот лес, где на меня натравили собаку, а отец не смог меня защитить.
Некоторое время дед молчит. Но не потому, что ему нечего сказать.
— А куда попадаешь ты? — спрашиваю я. — Когда у тебя «приступ».
— В буфет, — отвечает дед. — В шкаф для посуды, нижнее отделение.
— Рассказывай, — говорю я.
Когда дедушка был маленький, он прятался от своего отца. Мой прадед был просто ужасным человеком! Постоянно злился, а зло срывал на близких. Бил жену, а иногда и сына — моего дедушку. Но обычно мама успевала спрятать его в нижнем отделении буфета и убрать ключ под половицу. Мальчик сидел в буфете, слышал удары и крики — и ждал, когда его отец устанет куражиться и уйдёт спать. Но однажды не выдержал и закричал: «Не бей маму!» Отец услышал. Не найдя ключа, выломал дверцу, выволок сына за ноги и избил.
С тех пор у моего деда и начались его «приступы». Стоило его отцу распустить руки, как мой дед проваливался в свою чёрную дыру — в нижнее отделение буфета. И снова всё повторялось, совсем как у меня.
Это происходило, даже если при нём били кого-то другого. Во дворе его считали трусом, не способным за себя постоять. Люди думали, что он убегает и прячется. Мама говорила ему: не слушай их и никому не рассказывай, где твоё убежище, а я потерплю. Она тоже считала его трусом, но любила и таким.
А дедушка даже себе не мог объяснить, что происходит. Он думал, это оттого, что отец сильно ударил его по голове. «Пусть лучше меня считают трусом, чем сумасшедшим», — решил он.
Мальчик рос и мечтал, что когда-нибудь станет сильнее отца и поквитается с ним. Отплатит за всё, что терпела мать. И такой день настал. Отец замахнулся на сына, тот приготовился дать сдачи… и оказался в нижнем отделении буфета.
Оказалось, что «приступ» предотвращает любую попытку нанести удар, и неважно, кто кого бьёт.
— Я сам виноват, — говорит дед. — Если б я не закричал тогда из буфета, стал бы нормальным человеком, вырос и дал отцу сдачи.
— Ты не виноват! — возмущаюсь я. — Это он виноват!
— А мать всегда его оправдывала, — жалуется дед. — Убеждала меня, что «у него просто характер слабый». Что всё дело в выпивке — он напивается и спьяну куражится. Но нет. Сейчас-то я знаю, как пахнет алкоголь. И как-то раз во время очередного приступа я нарочно принюхался. В тот день, когда я закричал из буфета, отец был трезвый. Он прекрасно сознавал, что бьёт беспомощного семилетнего ребёнка, а не чертей по комнате гоняет.
Дед резко отодвигает опустевшую чашку, встаёт и подходит к кофемашине, чтобы сделать себе ещё кофе.
— Главное, что я понял за эти годы, — продолжает он, нажимая на кнопки, — это всё
— А когда приступ заканчивается, где ты оказываешься? — спрашиваю я. — Я обычно чуть в стороне от места событий.
— Это самое непонятное, — говорит дед. — Может быть, во время приступа мы ничего не помним и пытаемся убежать от опасности? Перемещаемся бессознательно.
— А мне всё же кажется, что мы в этот момент полностью исчезаем из реальности и оказываемся там, в чёрной дыре, — говорю я. — Иначе твой отец хотя бы раз нашёл тебя и догнал.
— Тоже верно. Но как же я намучился с этим! Приходилось придумывать, почему я исчез. Не всегда же я был один. Часто — с твоей бабушкой. Она не спускала с меня глаз с того момента, как решила, что я стану её мужем. Мне пришлось выдумать историю с алкоголем, спрятанным в доме. Этим любое исчезновение можно объяснить. А потом я и правда стал припрятывать бутылку-другую. После приступа всегда очень хочется приложиться. Только не бери с меня пример. Пожалеешь, а уже не будет сил отказываться. Ни сил, ни желания. Выпивка как бы берёт взаймы всю твою радость, и без неё уже радости нет. А потом и с ней нет радости. И всё равно уже не остановиться. Так что придумай другую отговорку, почему ты исчезаешь.
— Мне и придумывать не надо. Я ведь исчезаю, когда вижу агрессивную собаку. И все думают, что я испугалась и спряталась.
— Точно как я в детстве. А помнишь, как я исчез, когда меня отправили с тобой гулять? — спрашивает дед.
— В рюмочной? Помню.
— Я оставил тебя на минутку за стойкой, пошёл в туалет. И вдруг началось… Какой-то пьяный стал скандалить, полез в драку. И я ничего не мог поделать! Когда вернулся, то даже забыл, что ты была со мной. Сходил в туалет и поплёлся к дому. Если бы ты знала, как мне было стыдно! И не объяснишь никому. Больше тебя со мной не оставляли. Может быть, если бы мы общались чаще, то догадались бы раньше, что это у нас семейное.
— Но мы всё равно догадались! — подбадриваю его я. — Теперь я всегда могу позвонить тебе, рассказать, и ты поймёшь. А я пойму тебя. Одно слово — «приступ». Или два: «чёрная дыра». И всё ясно.
— Наверное, я должен попросить у тебя прощенья за такую наследственность…
— Слушай, а если эта наследственность началась не с тебя? — вдруг осеняет меня. — Мы на биологии проходили изменчивость видов, у меня в учебнике есть… Ты упомянул наследственность, и я подумала… Что, если эта особенность спасла жизнь кому-то из наших далёких первобытных предков? При встрече с саблезубым медведем он всякий раз проваливался в чёрную дыру, где такой же медведь не убил его совсем, а только ранил. И, вернувшись, он видел, что медведь ушёл. А может, это было целое племя, которое так ускользало от врагов? Глядя на наших предков, люди сочинили сказку про шапку-невидимку. И про оборотней. Представь, что ты средневековый человек. Идёшь мимо леса и видишь — на опушке стоит твой сосед. И вдруг он исчезает! А на его месте — волк! Колдовство! Где было догадаться, что волк появился из леса, напугал нашего предка, и тот провалился в чёрную дыру. Никакого колдовства, обычная мутация.