Прочь из чёрной дыры

Лукас Ольга

— Я его в кондиционере выстирал.

Голос у него звучный, и фразу эту слышат многие.

Что сейчас о нас подумают? Плед — это то, чем накрывают кровать. Почему мой плед запачкался, а Федя его отстирал? Одноклассники замолкают. В противоположном углу класса звучит тихое «гы-гы».

— Тебе родители точно разрешили его отдать? — внезапно говорит Ли и начинает придирчиво рассматривать плед. — Вещь практически новая. Понимаешь, когда я отвезу его в собачий приют, он сразу пойдёт на подстилки.

— Я понимаю, — говорит

Федя. Но он, как и я, понимает только, что Ли нас сейчас выручает.

— Так что вполне подошёл бы старый и рваный, — продолжает Ли. — А вообще собаки будут рады, спасибо тебе большое.

— Не за что, — говорит Федя и выходит из класса.

Чуть помедлив, выходим и мы с Ли. Федя ждёт нас у окна.

— Сорри, Вика, — говорит он. — Я не подумал, когда вылез с этим пледом. Ли, ты гений! Насчёт приюта — вообще! Я сам поверил, что собакам нужны подстилки.

— Они на самом деле нужны, — смеётся Ли. — Но я их не собираю.

— Кстати… — мнётся Федя. — То есть некстати, но ладно. Меня тут Денис на выходные кинул с настолками. Чисто по-человечески я его понимаю, но… Короче, заходите ко мне поиграть в субботу?

— Знаешь, я в настолках — как в английских глаголах, всё время путаюсь, — признаётся Ли. — Давайте лучше просто погуляем. Все втроём. Если никто не против?

— Я не против, — говорю я.

— Давайте погуляем, — соглашается Федя.

После уроков я иду к Ли. Ещё по дороге начинаю фантазировать, куда мы завтра можем пойти все втроём. Но у Ли уже есть идея. Только это сюрприз. Мы встретимся, проедем несколько остановок на автобусе, а там Эльвира нас встретит и проводит. Она нашла своё призвание. Что-то, к чему шла всю жизнь. Меня она просила обязательно быть. И если кто-то из наших друзей присоединится — тоже будет здорово.

— Надеюсь, она не начала петь в караоке и не заставит нас подпевать? — спрашиваю я.

— Мы всегда можем уйти, — смеётся Ли. — Для этого и нужен Федя. Мы договоримся заранее, и в случае чего он как бы напомнит, что нам пора по делам…

— То есть соврёт, — говорю я. — Не люблю, когда врут. Мой отец ведь тоже врал. О том, что Генрих выбрал меня, потому что я притянула его своим страхом. А на самом деле Генрих выполнял команду «взять», и у него не было выбора.

— А ты рассказала Феде про чёрную дыру? — спрашивает Ли.

— С ума сошла? Нет, конечно.

— Значит, когда ты исчезла вчера, а потом вернулась, тебе пришлось ему соврать?

— Не пришлось. Он сам решил, что я убежала и спряталась, а потом вернулась. Но это почти правда. Я всегда как бы прячусь от собак в чёрную дыру, а потом возвращаюсь.

— Ты же не выбираешь, проваливаться тебе туда или нет. Всё получается само. Выходит, Феде ты немножко соврала. И все мы друг другу врём немножко. Ты вот не рассказала мне вчера, что идёшь с ним гулять.

— Да, я плохая.

— Я не об этом. По-моему, люди не обязаны отчитываться друг перед другом буквально

во всём. Иногда мы врём, чтобы не расстроить. Ты пошла гулять без меня, но не рассказала об этом, потому что щадишь мои чувства.

— Я, понимаешь…

— Да нормально всё. Это такой вид заботы. Федя ходит с собакой на движ и обманывает маму, чтоб она не волновалась. Ты обманула Федю насчёт чёрной дыры, чтоб не грузить серьёзными проблемами, с которыми он тебе не поможет. Никому от этих обманов не стало хуже. А твой отец обманул и тебя, и твою маму, и обманывал долго, а вы тихонько страдали. Вот это действительно ложь!

— Но ты-то, наверное, никого не обманываешь?

— И я обманываю, — признаётся Ли.

Ну да, точно! Насчёт собак, которым понадобился бабушкин плед.

На следующее утро мы втроём — я, Ли и Федя — стоим перед бывшим трамвайным парком, переделанным в «творческое пространство». Тёти Эльвиры что-то не видно. И тут Ли сознаётся:

— Вообще-то она ждёт нас внутри. Во-он в том кирпичном здании.

В «том кирпичном здании» раньше были ремонтные мастерские. А теперь… А сегодня в нём — выставка собак. Выставка воронок, засасывающих в чёрную дыру!

— Эммм… Я погуляю вон там, — бормочу я и указываю в сторону.

— Сегодня здесь очень маленькие собаки! — успокаивает Ли. — Не крупнее корги.

— Ты бы предупредила, куда мы идём. Я бы Друга взял, — говорит Федя. — Его ведь можно выставлять! Он у меня красавчик с родословной.

— У корги только лапки короткие, а пасть как у больших, — гну своё я.

Мимо проходит женщина с двумя французскими бульдогами. Бульдожки в аккуратных намордниках и на поводках, вполне милые. Я не чувствую привычных перегрузок, предваряющих падение в чёрную дыру.

— Давай хотя бы зайдём, глянем. С Эльвирой поздороваемся, — упрашивает Ли.

— Я буду заслонять тебя слева, она — справа, — обещает Федя. — Если замечаем собаку крупнее корги или если какой-то дерзкий коржик разевает пасть — валим. А если тебе надо будет исчезнуть — ну, подождём.

Я соглашаюсь. Странно, но мне даже немножко хочется посмотреть на маленьких собачек.

— Они наверняка все в клетках, — говорит Ли. — Эльвира рассказывала. Они в среду весь вечер вольер устанавливали.

Через широкие двери, почти ворота — сквозь них раньше проезжали трамваи — мы заходим в просторное кирпичное здание. Внутри всё сильно переделали с трамвайных времён. Но клеток я не вижу. Хозяева прогуливаются с мопсами, корги, шпицами, чихуахуа и другими комнатными собачками. В разных углах проходят соревнования: там ходят «змейкой», здесь держат на носу сухарик корма и съедают только по команде. Это и не выставка никакая, а просто тусовка.