Процветай
Шрифт:
Райк больше не обращает на нас внимания. Он сосредоточен на Дэйзи в другом конце комнаты, которую до смерти убалтывает наша мама. Я должна пойти и спасти ее... но столкновение с мамой, которая ведет себя так, будто я её троюродная дочь, не входит в список моих желаний.
Ло машет рукой перед нашими лицами, и мы поворачиваемся к нему, а не к собирающейся толпе.
— Может, нам просто уйти? — Ло дергает за свой воротник. Он прав. Мы стоим в углу неудачников с немного угрюмыми лицами, несмотря на шутки тут или там. И я только один
Определенно, это успех.
— Я не против, — говорит Райк.
— Нет, — в итоге заявляю я, удивляя даже себя.
И Райк, и Ло смотрят на меня так, будто у меня вырос рог единорога.
— Мы нужны Роуз, — объясняю я.
В другом конце бального зала моя сестра стоит рядом с Коннором, пока он общается с какими-то бизнесменами. Это шоу в основном для неё. Немного для репутации Fizzle. Но мы все здесь и участвуем в этом всём, чтобы Calloway Couture пережила последствия моего секс-скандала.
Ло прижимает меня к своей груди, как будто я сказала какие-то волшебные слова. Моя грязная тарелка почти зажимается между нашими телами, но Райк быстро выхватывает её из моих рук.
У него быстрые рефлексы.
И тут на всех телевизионных экранах появляется обратный отсчет. Шумные разговоры стихают до едва слышимого ропота.
— Я не могу на это смотреть, — шепчу я, закрывая лицо руками. Ло обнимает меня за плечи. Пять секунд.
— Что бы ни случилось, — говорит Ло, его губы касаются моего уха, — я всегда буду рядом, Лил.
Я всегда буду рядом.
Я вдыхаю.
Думаю, я готова наблюдать за собой. Даже если покажусь людям ненасытной дурой.
20. Лорен Хэйл
.
0 лет: 06 месяцев
Февраль
По мере продолжения реалити-шоу я все больше удивляюсь тому, что они фокусируются на романтическом аспекте моих отношений с Лили, не просто на поцелуях, а на реальных вещах, где я рассказываю о том, что она никогда мне не изменяла. Где она говорит, что любит меня больше всех на свете.
Сидящие рядом с нами Райк, Роуз, Коннор и даже Дэйзи, казалось, не были шокированы хорошим светом, в котором нас выставили. Но я не рассчитываю, что это будет продолжаться весь час.
— Ты уверена, что хочешь остаться до конца? — спрашиваю я Лили, которая держит меня за руку.
— Уверена, — говорит она, делая глубокий вдох.
— Хорошо.
Вскоре после этого в эфир выходит монтаж. Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, что всё это моменты, когда Лили была в таунхаусе. Одна.
Лили ерзает на кожаном диване. И затем её рука опускается к джинсам.
Она смотрит прямо в объектив, на зрителей, и прячет лицо в подушку.
Моё сердце падает в пятки.
Я даже и не осознавал... что ей так тяжело, пока я днем нахожусь в своем офисе.
— Лил, — шепчу я. Она отпускает мою руку, прижимая ладони к лицу. Не уверен, смотрит ли она сквозь пальцы.
Лили лежит на диване, положив ноутбук на ноги. Она оглядывается по сторонам, а затем выключает компьютер. Ее рука опускается к джинсам, но остается поверх ткани.
Она дотягивается до места между бедрами.
Лили чуть не рассыпается у меня на глазах. Господи. Я наклоняюсь и шепчу ей на ухо.
— Всё в порядке.
Она качает головой, дрожа.
Все мое тело напрягается, мышцы горят. Я говорю быстро, слова так и льются из меня потоком.
— Ты отлично справилась, Лил. Ты не нарушила никаких правил. Не сделала ничего такого, чего бы мы не делали вместе. Ты остановила себя.
Надеюсь, это облегчит почти невыносимую боль в её груди, которая накатывает на меня, как десятиметровая волна.
Жду, что нас утащит течением. Когда я обнимаю ее сзади, ее слезы капают мне на руки. Кадры выходят в эфир так же быстро, как мой голос достигает её уха.
Лили трется о кухонный стул. Она краснеет, когда замечает, что делает.
Лили трется тазом о столешницу.
Меня сейчас, блять, вырвет.
Не потому, что она не справилась. Это не так. А потому что она верит, что не справилась. Она знает, что все увидят это и подумают, что у нее не всё в порядке с головой.
Лили прижимается к моей груди и хватается за мою черную кофту. Прежде чем я успеваю схватить ее, она ныряет под неё, прячась внутри. Я чувствую её мокрые слезы на своей обнаженной груди, и её руки крепко обхватывают меня за талию.
— Я не хочу, чтобы меня видели, — бормочет она, ее голос надламывается. — Не заставляй меня показываться им, Ло.
Я кладу руку ей на голову и смотрю на нее сверху вниз сквозь воротник.
— Оставайся в таком положении столько, сколько захочешь, любовь моя.
Она знала, что шоу каким-то образом унизит ее, но когда это происходит на самом деле, всё по-другому.
Когда ты чувствуешь неумолимое осуждение от каждого, блять, человека в комнате.
Я понимаю.
Любой взгляд, устремленный на нее, я встречаю с ненавистью, от которой мне становится холодно и темно. Я мог бы убить прямо сейчас. Это не ложь и не преувеличение. Это чувство.
Это такая глубокая обида, что худшее кажется возможным.
Мне хочется причинить людям такую боль, какую они причиняют нам.