Продам киску. Дорого
Шрифт:
– А что, обычно у коз четыре рога? – тихо спросила я, отчаянно беспокоясь за свой рассудок.
– Вообще-то, пять, - авторитетно заявил Спас. – Но уж коли не отросла вторая пара, то пятый и подавно не проклюнулся. Обычно они маленькие, на самом темечке, коронкой. А у нашей два, зато длинные, в рост пошли.
То есть, выходило, что по земным меркам Двурожка – коза обыкновенная, одна штука. И волхв с женой ее любят, а может еще и жалеют за дефективность. Все равно, что курица с одной лапой – яйца нести не мешает и ладно.
–
Впрочем, мне и самой было все в диковинку. А уж сходство имени «Веренея» и «Вера» так и вовсе настораживало. Бабушку же в лесу нашли, без памяти, а дед тоже ее видел и память потерял, женился сразу. Я как-то подсчитывала месяца со дня свадьбы до рождения отца. И что-то у меня не сильно сходилось. Не выжил бы в глуши такой недоношенный ребенок, а баба Вера даже в роддом не ездила. Так в своей избушке и родила.
Это что же выходит… у меня здесь родственники найтись могут? Как там Спас сказал? Веренея Гардэн была невестой погибшего сына какого-то там герцога? Нет, уж. Лучше от всего этого держаться подальше. Бабушкин жених умер, сама она бежала без оглядки… От кого? Почему? Чертовщина какая-то!
Пока я размышляла, потянулась ложкой к чугунку со щами, а затем направила ее в рот и застонала:
– М-м-м-м-м…
– Обожглась, что ли? – всполошились хозяева.
Я замотала головой. Еда, конечно, была горячая, но стон вырвался сам собой – от наслаждения. Вкус насыщенного мясного бульона мешался с ароматом кореньев и трав, томленая квашенная капустка давала кислинку, а незнакомая крупа, очень напоминающая полбу, придавала похлебке густоты. В общем, это был такой фейерверк вкуса, что я наслаждалась каждым мгновением.
– Никогда такой вкуснятины не ела, - призналась я.
Прасковея зарделась, довольная похвалой.
– Вот-вот пироги доспеют. Ешь досыта, а уж потом и поговорим, - сказала она, подливая в глиняную кружку Двурожкиного молока.
Ели дружно. Переговаривались в основном Спас и его жена. Ну, как переговаривались… Скорее уж, переругивались и подтрунивали друг над другом. Сразу видно, что эти люди прожили вместе счастливую жизнь, имели много общих воспоминаний и радовались каждому дню.
Когда стол опустел, а Прасковея смела последние крошки, Спас посмотрел на меня и велел:
– Ну, сказывай. Да все без утайки, раз тебя сама магия ко мне прислала.
Его жена пристроилась на лавке рядышком, подперла кулаком щеку и тоже приготовилась слушать. Вообще, нравились они мне. От них будто свет исходил, а я как мотылек летела на него, не боясь обжечься, и чувствовала себя совсем как в детстве у бабушки.
Если бы я была одна, то, возможно, что-то и утаила бы. Но спасти Лункса для меня сейчас было наиглавнейшей задачей. Бог с ней, с магией, с новым
Рассказывала долго. Про землю, про предупреждение деда Антипа, про грозу над мостом и мой странный обморок. Когда повествование дошло до погибшей мамы лункса, Спас особо тщательно расспрашивал про колья в яме, про ветки, кусты и даже зачем-то попросил дважды описать странную лестницу, по которой я выбиралась, волоча на себе кота.
– Темные, - вздохнул он и нахмурился, почесав подбородок через густую бороду.
– Ага, - кивнула я. – Охотник тоже так сказал?
– Кто-о-о? – оживилась Прасковея.
И мне пришлось рассказать, как я вдруг почувствовала шаги, а у охотника шаги были легкими и умелыми. Про то, как начала разбирать тарабарщину и понимать сначала слова, а затем фразы и смысл. Попытка нашего с котом побега, укрытие, сгущающиеся тучи и, наконец, встречу со Спасом на светлой поляне.
– Его люди называли охотника Ваше Лордство или как-то так, я тогда совсем плохо соображала, и руки тряслись. Когда мы уходили через возникшее марево он еще обозвал меня, - не знаю почему, наябедничала на ни в чем неповинного мужчину.
– Как? – спросила хозяйка. Кажется, она так прониклась ко мне симпатией, что ей заранее не нравились люди, способные меня оскорбить.
– Сказал, что мы с котом – редкий трофей.
Прасковея спрятала улыбку, пытаясь сохранить серьезность.
– Что думаешь, мать? Королевские видоки? – спросил у нее Спас.
– Если умирает лункс, они узнают первыми, - ответила Прасковея и тяжело вздохнула.
– Как он хоть выглядел… Лордство это? – спросил Спас.
И как, простите, объяснить богичность Брэда Пита тем, кто ни одного фильма с ним не смотрел и, вообще, не знает, что такое кино.
– Ходил он тихо, будто знал, куда нужно наступить, а где ветка треснет. И шаги у него такие… - я задумалась, а хозяйка широко улыбнулась, словно заподозрила меня в чем-то.
– Ходит и ходит себе, - махнула она рукой. – А из себя каков? Рассказывай!
Сейчас Прасковея напоминала подружку, которой не терпится узнать про друга приятельницы. Если бы я не понимала, что попала в иной мир, и моя судьба здесь неизвестна, а положение непредсказуемо, то, наверное, улыбнулась бы.
– Ну-у-у-у… - протянула я, соображая, как описать мужчину, не выдав своей симпатии.
Хотя, похоже, уже давно выдала, потому что Спас тоже усмехался в усы. По-доброму, конечно, но мне все равно стало неловко. Кровь прилила к щекам, и жар опалил щеки. Пожалуй, последний раз я так смущалась, когда бабушка Вера отчитывала меня за сворованные у деда Антипа яблоки, а он стоял рядом и посмеивался.
– Не смущай ее, мать, - хмыкнул волхв и попросил меня: - Да ты без прикрас расскажи, как есть.