Проданное счастье
Шрифт:
Может уйти? Не узнавать? Забить? Закрыть глаза и плыть по течению?
Мне очень хочется занять позицию страуса. Только прятаться это не в моем характере.
— Натан Якович? — подходит девушка в белом халате, улыбается. Облизываю моментально пересохшие губы, слегка подрагивающей рукой забираю протянутый мне конверт. Умудряюсь кивнуть и поблагодарить улыбкой.
Сажусь обратно на стул, смотрю на стену, пытаясь понять, а нужно ли мне все узнавать до конца. И все же вскрываю, так как знаю, позже меня все равно одолеют мысли по поводу ДНК.
99%
Облегченный вздох вырывается из груди,
99%
Улыбаюсь, провожу ладонью по лицу, стирая с углоков глаз внезапную влагу. Сердце учащенно бьется в груди, трепещит и не верит до конца, что худшее не оправдалось.
Теперь можно уверенно начинать новую жизнь. Теперь у меня есть Матвей, Марина и Вера Семеновна. Моя семья.
37 глава
Устало вздыхаю, глушу машину. Забираю с соседнего сиденья папки, на выходные нужно поработать. Последние месяцы моя жизнь крутится между работой и домом. Меня в принципе никуда не тянет, больше домой, потому что там ждут.
В доме тихо. Пристраиваю на краю стола в холле папки, не спеша поднимаюсь на второй этаж. Прежде чем направиться в свою спальню, я заглядываю в детскую. Царит полумрак, на стенах с холста сонно на меня поглядывают нарисованные медведи, в комнате влажно, так как бесшумно работает увлажнитель, никакого беспорядка и хаоса, под ногами не хрустит забытая игрушка.
Подхожу к кроваткам, любуюсь детьми. Матвей спит в позе звезды, скинув в себя одеяльце. Заботливо его накрываю, хмурит свои темные бровки, причмокнув. Марина спит на бочку, в позе эмбриона, в отличие от братца, любит быть под одеяльцем. Немного его сдвигаю, чтобы маленький носик свободно дышал. Дочь вздыхает.
Они родились в один день, но с первого взгляда не скажешь, что это двойня. Разные. Матвей темноволосый, сероглазый, с моей мимикой и настроением. Он, как и я, не любитель шумных компаний, ему дай где-то в одиночестве поковыряться с интересной игрушкой. Марина русоволосая, возможно, позже потемнеет, глаза с темно-синего цвета перешли на зелено-карие. Вечно в ней мне мерещится Майя. Я каждый раз напоминаю себе, что не нужно фантазировать о невозможном, Марина и Матвей никак не могут быть рождены от ее клетки. Я ведь лично сам видел донора-девушку, которая подписывала документы. И это точно была не Майя.
И все же дети, мое — все. Глядя на них, невозможно не улыбаться. Они стали для меня маяком в море-жизни, я постоянно ориентируюсь на них, выбирая цель на будущее, планируя свои свободные минуты. С появлением детей я с Русланом стал редко видеться, а вот на фоне отцовства сблизился с Эмином Умаевым. Оказывается, разговоры о детях могут быть вполне увлекательными. Не в стиле мамок, обсуждающие «а мой сел в два месяца», «а мой побежал в полгода», «а мой в год говорит по-английски», а вот как-то сдержанно обсуждая трудности перевода крика ребенка, испытывать гордость за то, что твой карапуз с восторгом размазывает кашу по пластиковому столу, сидя в кресле для кормления.
Порой ловил себя на мысли, что с первыми детьми некоторые мелочи были мимо меня. Я редко вставал по ночам, в порядке исключения гулял по выходным, был типичным эгоистом папой и мужем. Двойнята заставили меня пройти школу отца от начала
— Натан? — в детскую заглядывает Вера Семеновна. — А я проснулась из-за шороха по радионяне. Все хорошо?
— Да, они спят, — шепотом отвечаю, борясь до последнего с соблазном притронуться к сладким макушкам. Дети неповторимо пахнут, чем-то сладким с примесью ванили и сахарной пудры.
— Сегодня приходил педиатр. Сказала, что нужно доделать прививки. Я написала отказ на Марину, так как она немного сопливит. Матвей чувствует себя хорошо. Вакцину заказала.
— Спасибо, не представляю, чтобы я без вас делал, — благодарно улыбаюсь, отходя от детских кроваток. Дверь не закрываю, как и не выключаю свет от ночных бра на стенах.
— Они славные малыши. Доброй ночи.
— Доброй ночи, — желаю в ответ и расходимся в разные стороны.
В спальне раздеваюсь, принимаю душ, ложусь на кровать. Разглядываю потолок, прокручивая в голове последний год, особенно полгода, как бы подводя итоги.
На лицо набегает тень, хмурюсь. Скоро годовщина смерти Эли и детей. Не хочется омрачать новогоднее настроение, которое уже с начала декабря витает в воздухе. Тем более это первый Новый год двойняшек. Нужно поставить в гостиной елку, украсить ее, украсить сам дом. Купить подарки и запаковать их. Вряд ли дочь и сын запомнят праздник, запомню я.
— Какие очаровашки! — восторгается очередная соседка по улице. Матвей серьезно смотрит на незнакомую тетю, жуя свою соску. Марина улыбается, ей нравятся, когда с ней разговаривают ласковым голосом.
— Сколько им? Это двойняшки? Да? — обычные вопросы, на которые лень отвечать, но приходится.
— Двойняшки. Им полгода, — по моему голосу можно понять, что на долгий разговор не настроен, толкаю коляску вперед. Соседка не отстает.
— Как повезло вашей жене, редко мужья помогают с детьми, а у вас еще двойня, двойная нагрузка. Только вот ни разу не видела, чтобы вы гуляли вместе с женой. Обычно всех в округе знаю в лицо или лично, а вот вас не видела…
— Я не женат, — обрубаю бессмысленный поток пустых фраз.
— О, а как же… — вопросительно смотрит на детей.
— Мамы у нас нет, — делаю паузу, считаю до пяти, чтобы не огрызнуться. — Умерла.
— Боже! — прикладывает руки к груди и уже в глазах вместо вопроса появляется сочувствие. — Бедные детки! Как это они без мамы будут растит?
Я бы объяснил соседке, как дети будут расти без мамы — хорошо, счастливо, ни в чем не нуждаясь, окруженные любовью и заботой. Реакция окружения, когда узнают, что мамы нет — похода к гадалке не требует. Я всего один раз попытался объяснить нашему педиатру, откуда взялась двойня, увидел непонимание и даже осуждение. Потом выслушал получасовую мораль о том, как все богатеи зажрались и прут против природы, на поводу своих прихотей. Педиатра, конечно, я поменял, но после этого разговора никому ничего не рассказывал. Мамы нет и точка.