Проданное счастье
Шрифт:
Позавтракав, иду в кабинет. Нужно поработать, но вместо этого беру телефон и звоню Маше. Гудки не раздражают, они позволяют мне подумать над тем, как мне построить диалог. Вчера мне хотелось рвать и метать, грозиться судом. Сейчас я под остыл и включил голову. Все же иногда полезно первый раз читать дело ночью, к утру эмоции, как правило, остывают и не такие острые на восприятие.
— Алло.
— Привет, Маш. Занята?
— Занята, но для тебя пять минут найду.
— Боюсь, разговор не выйдет на пять минут.
— Не томи уже, говори.
— Мне вчера на Мальцеву прислали досье.
— Ты
— Ты в курсе, что она была уволена с прошлого места работы?
— Зачем мне знать это, может человек решил сменить место, так как переехал.
— Ее уволила за взятки. А знаешь за что она брала взятки? — в трубке тихо, Маша вслушивается в мои слова и кажется прониклась серьезностью разговора.
— Она в обход центра предлагала парам своих суррогатных матерей, как ты понимаешь, цены отличались от прайса. Более того, за ней числятся косяки в оплодотворении. Подсаживались совершенно не те эмбрионы, которые должны. Правда, по этому случаю заведено только одно дело, пара подала на нее в суд, так как ребенок родился метисом, а они типичные славяне.
— Ты сейчас намекаешь мне, что моя Яся мне неродная дочь? — голос дрожит, представляю, что сейчас у нее творится в душе. Не хотелось бы причинять Никольской боль, но пусть лучше знает сейчас, чем потом будет открытием.
— Сделай тест на ДНК. Центр, в котором она сейчас работает, принадлежит матери ее невестки. Именно поэтому о скандале там никто не говорит, его хорошо замяли. В интернете никаких отрицательных отзывов нет.
— Господи… — выдыхает Маша в трубку. — Что ты будешь делать?
— Жду рождения детей, сделаем ДНК-тест.
— Если окажется….
— Будем верить, что они мои, — перебиваю.
Не хочу допускать даже мысли о том, что Оксана носит под сердцем не моих детей. Я честно пытался думать трезво, смотреть правде в глаза, но все внутри переворачивается от мысли об обмане. Если дети не мои… Мне придется их к себе забрать, а на Мальцеву, центр подать в суд. Выбить из них все, что можно и нельзя, но знаю, морального удовлетворения от этого процесса не получу. Надежды мои на личное счастье так и останутся неоправданными.
— Ох, Натан, — Никольская вздыхает, я тоже вздыхаю. — Пойду теперь записываться на тест.
— Мне кажется, у тебя будет все хорошо.
— Как и у тебя, — сразу же реагирует, потом держит секундную паузу. — Извини меня. Чувствую себя виноватой с этой Мальцевой перед тобой.
— Я бы мог тебе сказать, что ты не виновата, но, Маш, ты виновата, что не пробила информацию. Для тебя, как юриста, это большой косяк. Я сам в этой ситуации проявил себя не с лучшей стороны. Слишком был одержим идеей получить детей, был внимательным в одном, совсем не обращая внимание на поведение и слова Мальцевой, — кто-то названивает по второй линии, я отстраняю телефон, смотрю на дисплей. — Маш, на второй линии Мальцева, я тебе потом перезвоню.
— Хорошо.
Звонок разъединяется, сразу же отвечаю на звонок Оксаны Львовны. Она еще не в курсе, что я знаю о ее прошлых делишках. И мне нужно держать себя в руках, не задавать вопросы с подтекстом.
— Доброе
— Доброе утро.
— Я звоню вам с радостной новостью, — от этих слов у меня чуть не останавливается сердце. Я вроде жду сообщения о рождение малышей, но при этом до конца еще не осознаю, что вот-вот это событие случится.
— Оксана родила?
— Не совсем. Вчера она мне позвонила и сообщила, что ее мучают тренировочные схватки. Я попросила прийти сегодня на прием. Вот только что она вышла из кабинета, звоню вам. У нее начались роды.
Смотрю на часы. Девять утра. На машине до Москвы я доеду в лучшем случае через восемь часов, на сапсане — четыре часа. Даже эти четыре часа кажутся мне долгими. Я понимаю, что роды — это не минутное дело, они могут быть либо стремительными, либо долгими, но хочется оказаться в центре до того, как родятся дети. Доверия к Мальцевой нет. Мало ли что она учудит, если сейчас услышит от меня по поводу ДНК-теста после рождения двойняшек. Поэтому молчу и вбиваю на ноутбуке расписание самолетов из Питера до Москвы.
— Ваши прогнозы? — смотрю на монитор. Есть билет на самолет. Стоит, по моим меркам, слишком дорого, но выбора нет, следующий ждать тоже некогда.
— Посмотрим динамику, пока не будем стимулировать. Если родовая деятельности утихнет, попробуем возобновить ее при помощи капельницы и прокола пузыря.
— Чем грозить эти манипуляции детям? — даже если они мне неродные, переживать за них не перестаю. Воспитаю, может где-то зачтется это в мою пользу.
— Ничем, — слишком легкомысленно отвечает. — Не первый раз этим пользуемся и не последний. Так что завтра уверена вас уже можно будет поздравлять.
— Держите меня в курсе.
— Да, конечно. Все доброго.
— До свидания, — прощаюсь, сразу же покупаю билет на рейс.
Мальцева даже не подозревает, что новости ей придется сообщать, глядя мне в глаза. Интересно, если подтвердится подмена донорских клеток, Оксана в курсе или нет? Интуиция по этому вопросу сейчас молчит.
35 глава
Когда рожает жена, ты нервничаешь, но как-то отстраненно нервничаешь, потому что знаешь, что все будет хорошо. «Хорошо» — это смс-сообщения с поздравленья от друзей, непрекращающиеся звонки от коллег и родственников, это ошалевший взгляд от счастья, это стояние под окнами роддома и огромное желание кричать на весь мир «Я люблю тебя», «Спасибо за сына или дочь». Это логичный этап семьи, где есть она, он и теперь еще один маленький человек, результат любви двоих.
Сейчас я летел в столицу, переживал не за чужую мне женщину, а за детей, которых хотел, ждал. Заочно любил.
У меня никогда не было родных братьев и сестер. Была строгая мать и флегматичный отец. Не было в семье теплоты, воскресных пирогов с яблоками, совместных прогулок. Именно отголоски одинокого детства заставили меня с головой окунуться в отношения с Элей. Жениться в кратчайшие сроки, не тянуть с детьми, желать наполнить большой дом побольше звонкими голосами, чтобы, возвращаясь с работы, попасть в любящие объятия.