Продавшие социализм. Теневая экономика в СССР
Шрифт:
Период 1987–1988 годов, являющийся объектом исследования данной главы, стал временем отхода Горбачева и его «команды» от первоначально объявленных намерений и преобразований 1985–1986 годов и перехода к уже совершенно иному политическому курсу так называемой «перестройки». С одной стороны, это происходило под уже знакомым лозунгом «ускорения». На сей раз, однако, усилия были направлены преимущественно на преодоление «сопротивления консерваторов» в партии и государстве.
Эта «новая линия» была выдвинута Горбачевым и его советниками на пленуме ЦК КПСС в конце января 1987 года и на XIX Всесоюзной конференции партии в июне 1988 года. Принятые на них установки подтачивали сами
Как и все прочие начинания Горбачева, данный поворот его политики осуществлялся далеко не прямым и открытым способом. Его также трудно отнести к какому-нибудь более или менее четко выраженному моменту времени. Начало его реализации было заложено в период с января 1987 по июль 1988 года. Однако потом он продолжался и дальше, когда курс «радикальных политических и экономических реформ» все больше приходил на смену первоначальных преобразований созидательного характера, дойдя в конечном итоге до своей полной противоположности и превратясь в программу разрушения социализма и самого государства СССР.
Процесс осуществления этого «нового курса» в области внутренней политики постепенно, но неуклонно приводил к ослаблению и реальному ограничению полномочий и функций системы централизованного планирования народного хозяйства в пользу дальнейшего утверждения механизмов рынка и частной собственности. В плане внешнеполитическом эта линия выражалась в дальнейшем уходе от принципов и позиций международной классовой солидарности.
Центральное место в таких усилиях отводилось парализации деятельности Коммунистической партии и непрерывной эрозии ее организационных структур. Весьма интересной в этом плане была статья историка Роберта В. Даниэлса об американских научных исследованиях советского общества, изданная в 1999 году в сборнике под названием «Давайте переосмыслим развал Советского Союза». Там он подчеркивает, что начатая Горбачевым кампания по подтачиванию власти политического центра и, прежде всего — силы, влияния, законных и моральных оснований самого существования Коммунистической партии, была полной неожиданностью. Вместе с тем, сами действия данной кампании, ввиду общественного положения ее главного зачинщика, как бы находились вне каких бы то ни было опасений и подозрений. В этой связи автор категорически подчеркивает личный вклад Горбачева в то, что выдвинутая в 1988–1989 году от имени Коммунистической партии и ее руководства политика «демократизации и децентрализации» обернулась на деле против самой партии, притом практически необратимым образом.
Ввиду всего этого вполне основательно встают вопросы: «А как вообще могла оказаться возможной общественно-политическая мутация подобного рода? Как могло случиться, что человек на посту генерального секретаря КПСС встал на путь такой политики и подобной линии политического поведения? И почему, в конце концов, оказалось возможным, чтобы он продолжал оставаться на таком посту без каких-либо видимых последствий для своей карьеры и личности, даже после того, как стало очевидным, что именно вследствие предпринятых им действий наметился спад экономики в 1988 году и вспыхнули кровавые взрывы сепаратизма и реакционного национализма в ряде союзных республик?»
По данному поводу ведущий британский исследователь А. Браун отмечает в своей книге «Фактор Горбачева» (изданной в Оксфордском университете в 1997 году), что «Горбачева, наверняка, тотчас бы убрали решением ЦК по малейшему
Когда заходит речь о последнем периоде существования СССР (1985–1991 гг.), обычно обращают внимание на явные признаки разрухи и распада, появившиеся к 1989–1991 годам, а также на стычки на этнической почве, массовые демонстрации протеста (вне зависимости от их целей и характера), очереди за хлебом, забастовки горняков и т. д. Однако по непонятным причинам как раньше, так и теперь, за пределами такого внимания продолжают оставаться события и процессы предшествующих двух лет: 1987–1988 годов.
Но именно в этом, казалось бы, «промежуточном» периоде «перестройки» произошли решающие перемены классового и политического содержания ее курса. Основным элементом в них была подмена 70-летней традиции классовой революционной борьбы против капитализма на курс полной капитуляции перед ним.
Вместе с тем, как мы уже отмечали, поворот этот являлся также и порождением весьма долголетней исторической традиции, а именно— склонности к компромиссам с идеологией и практикой капитализма как внутри страны, так и в международном плане. В разных формах, с меняющейся интенсивностью и претензиями, эта тенденция, так или иначе, на деле всегда сопутствовала подлинному революционному движению, практически, с самого момента его возникновения и организационного становления.
К середине 50-х годов в СССР эта тенденция стала заметно утверждаться и расширять свою социальную базу. В тот период последовательно был проделан ряд существенных попыток «пересмотра» как самой теории марксизма-ленинизма, так и практики непосредственного строительство социализма. Не без основания их можно рассматривать и с позиции отступления перед идеологией капитализма и его системы «эффективно действующей» экономики частной собственности и «свободного рынка». Хоть и в сильно ограниченном и первоначально находящемся под контролем масштабе, отдельные ростки такой системы постепенно стали складываться и продолжали действовать и в условиях социализма.
В последующие периоды позиции тех кругов и деятелей партии и государства, которые проявляли склонность искать «более легкие» варианты решения проблем развития страны на пути уступок и «приспосабливания» к капитализму, получили дополнительную поддержку вследствие определенных трудностей финансово-экономического плана, связанных с необходимостью поддержания военно-стратегического паритета со странами Запада. Крайне агрессивный, открыто враждебный курс администрации Рейгана, очевидно, тоже дал значительной толчок утверждению и усилению подобных настроений и тенденций. По всей видимости, во второй половине 80-х годов прошлого столетия они получили уже и непосредственные возможности прямого и все более открытого управленческого воздействия на решение важнейших вопросов жизни и судеб партии, страны, ее населения и ресурсов.
Так что Горбачев и его политика в действительности вовсе не «упали с неба». Просто в современных условиях именно Горбачев оказался наиболее удачно подобранным «проводником», который должен был провести в жизнь определенный комплекс политических и экономических идей, издавна «мирно сосуществовавших» с социалистическими как в самой партий, так и в структурах государственного управления обществом. В сталинское время, а также в первые годы после снятия Хрущева с должности, видимое присутствие таких идей и их приверженцев в жизни страны ощутимо уменьшилось. Однако, как показал дальнейший ход истории, они не исчезли совсем, а, скорее, временно перешли в некоторое более «замкнутое в себе», так сказать, латентное состояние, в котором просто выжидали наступления более благоприятных условий с тем, чтобы вновь «восстать» и приступить к более активным действиям.