Продавшие социализм. Теневая экономика в СССР
Шрифт:
Однако в интерпретациях Яковлева и в политической практике Горбачева идеи «универсальных, общечеловеческих ценностей» приобретали смысл и значение прежде всего как средство оправдания проводимого им курса все более откровенного, тесного сговора и союза с силами империализма. Очевидно, во имя тех же самых целей и «социалистическая демократия», первоначально объявленная «знаменем» перестройщиков, вскоре после этого была заменена просто «демократизацией». С тому же она подразумевалась исключительно в виде способа ограничения общественного влияния и политической роли Коммунистической партии.
В том же духе в конечном итоге и сам социализм стал всего лишь «социалистическим выбором». Причем речь шла уже
Аналогичным способом и реально достигнутая степень уменьшения международной напряженности и установления атмосферы безопасности и взаимовыгодного сотрудничества между социалистическими и капиталистическими странами в Европе, каким-то чуть ли не магическим способом были объявлены… вехами некоего «общего европейского дома». Хотя на деле все это стало возможным преимущественно вследствие возрастающей роли системы социализма во всем мире, неуклонно нарасщивающей свои силы и потенциал за счет самоотверженных усилий и труда своих народов.
А понятие типа «общеевропейского дома», как справедливо замечает в своей книге Джерри Хью, «кроме общей озабоченности в сохранении мира, в обязательном порядке предполагает также и наличие гораздо большей степени общности взаимных интересов, взаимовыгодной торговли и ряда других подобных форм сотрудничества». К сожалению, достижений такого рода в Европе, да и во всем мире не было как тогда, так и теперь. (Заключение такого рода содержится в книге Джерри Хью «Демократизация и революция в СССР 1965–1990 гг»., изданной в 1997 году Брукингским институтом в Вашингтоне, который часто привлекается к непосредственному обслуживанию политических интересов администрации США.)
Таким образом, как рассказывает о том же в своей книге и Лигачев, не торопясь, но исключительно систематически и постепенно менялись как слова и понятия, так и само содержание всех прежних основных политических, экономических и международно-стратегических доктрин партии и государства. Всевозможной словесной эквилибристикой их просто переворачивали «наизнанку». В своем исследовании о развале Советского Союза и мемуарной литературе на эту тему (опубликованном в издании «Евро-Азиатские исследования» за март 1997 года) авторы М. Эльман и В. Канторович пишут следующее: «По всей видимости, шла настоящая война против официальной идеологии… Причем она началась задолго до того, как в партии были приняты на сей счет радикальные решения». (22)
И действительно, еще с начала 1987 года, находясь все еще в меньшинстве в составе тогдашнего Политбюро (настроенного в общем-то на реформистский, но далеко не ревизионистский лад), Горбачев и его сподвижники (первоначально не без некоторых рисков для себя) приступили к активной подмене основного идейного содержания «перестройки» уже совершенно иной, «новой», преимущественно «антисталинской» направленностью. В этой связи журналист из США Роберт Кейзер пишет в своей книге о Горбачеве (1991 г.) следующее:
«Несомненно, Горбачев, Яковлев, Шеварнадзе и работающее на них были изобретательнее и энергичнее своих противников… В действительности, с конца 1986— начала 1987 гг. Горбачев и его союзники в партии и в кругах интеллигенции просто стали вести себя подобно мальчикам, которых пустили в кладовую с фарфоровой посудой и дали им возможность ломать там все, что попало, с тем, чтобы наслаждаться самим звуком своих действий». При этом весьма показательным было то, что вся эта активность, осуществляемая преимущественно средствами массовой информации, происходила в обстановке удивительной координации с информационнами системами Запада и их постоянно аккредитованных представителей в Москве. На
Так, например, главный корреспондент газеты «Нью-Йорк тайме» Дэвид Ремник казался как будто бы постоянно «подписанным» на встречи и интервью с Яковлевым. Немудрено, что мнения и позиции последнего регулярно появлялись в известной в то время серии «Обзоры и репортажи у могилы Ленина». Без сомнения, сам Яковлев за время своего столь долгого пребывания в Северной Америке тоже успел очень хорошо оценить чрезвычайно могучую роль данной газеты в формировании общественного мнения этой части мира.
С течением времени на общественные настроения в СССР все больше стали влиять проблемы экономического развития. Очевидно, это совпало и с той повышенной ролью, которую предстояло сыграть в разворачивающихся процессах уже открытого антисоциализма, антисоветизма и антикоммунизма все более усиливающимся секторам и группам преимущественно нелегальной до тех пор «второй экономики». В этой связи А. Джонс и В. Москофф отмечают в своей книге «Возрождение духа предпринимательства в Советском Союзе» (1991 г.), что разные виды кооперативных предприятий, особенно широко распространившиеся в сфере торговли и некоторых видов потребления и услуг, за весь период существования Советского Союза являлись совершенно законной формой собственности, действующей и полностью нормальной частью всей его экономики. Через кооперативный сектор проходила, по крайней мере, четверть всего объема торговли страны. Однако в 1987 году в этой сфере произошли важные перемены. Вот что пишут по этому поводу вышеупомянутые авторы:
«Преобладающая часть так называемых «новых кооперативов», появившихся после принятия в 1987 году «Закона о профессиональной трудовой активности», в действительности не имели ничего общего с известными до тех пор кооперативными предприятиями. В действительности вряд ли тогда вообще в Советском Союзе было много людей, которые поверили тому, что они вообще являлись кооперативами. Они были полностью частными предприятиями, которым придали «законную» видимость полноправных звеньев социалистической экономики. А когда появилась возможность уже вполне легального функционирования, то, соответствующим образом, произошел и настоящий «поворот» — как в масштабах, так и в самих целях деятельности «второй» или «альтернативной» экономики.
По оценке тех же авторов, преобладающее большинство таких лжекооперативов в действительности было просто преступными организациями. А в своей статье «Экономический и политический кризис в СССР» (опубликованной в августовском выпуске за 1991 г. журнала Political Affairs) экономист Виктор Перло отмечает, что «если к концу 1988 года у «кооперативов» насчитывалось около одного миллиона рабочих по найму, то всего через год их уже было миллионов пять».
Такое столь ускоренное и бесконтрольное разрастание «второй экономики» самым ощутимым образом способствовало дальнейшему развитию складывающейся тенденции широкого перехода к «рыночной экономике». Заодно все это являлось значительной помощью усиливающейся антикоммунистической и антисоветской оппозиции и дополнительно подрывало общественное доверие к КПСС как к партии, способной защитить социализм и его социальные завоевания. В этой связи Грегори Гроссман подчеркивает, что, кроме всего прочего, для многих людей «вторая экономика» являлась как бы живым примером возможности существования иного способа хозяйствования, «отличного от уже известной им системы обобществленной экономики с ее способами единого планирования». (Об этом подробно говорится в исследовании Гроссмана о развитии в СССР так называемой «второй экономики» в сборнике «Экономические реформы в мире социализма», 1989 г.)