Проделки на Кавказе

Хамар-Дабанов Е.

Так или иначе, автор не жалеет черной краски для об­рисовки некоторых своих персонажей. Вряд ли был дово­лен собственной фигурой, точно срисованной с натуры, грек Найтаки, содержатель известной и единственной в Ставро­поле гостиницы, этот «маленький смуглый человечек с огромными черными бакенбардами», который так же, как Александра Пустогородова, встречал в свое время А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, А. С. Грибоедова, де­кабристов и размещал их в тех же номерах, так подробно описанных в романе.

Издевка над хитрым, играющим под простачка, а на деле

очень изворотливым дельцом звучит в каждой строч­ке, посвященной этому человеку. Ни грамма уважения не нашлось у автора для этого персонажа. Разве он не был заинтересован в уничтожении всех книжек «Проделки на Кавказе»?

Но есть в этой книге персонаж, также жестоко развен­чанный, за которым не стоит конкретное лицо. Персонаж это необычный, ибо редко бывает, когда писатель вводит в свою книгу под тем же именем и с той же ролью чужого героя.

В 1844 году всей России был известен роман М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» и его герой Грушницкий. Автор «Проделок на Кавказе» вводит его в свою книгу и при этом доводит этот образ до омерзения.

Грушницких, наглых, бесстыдных, самодовольных, было достаточно в России сороковых годов девятнадцатого века. Они наводняли гостиные, театры, бильярдные, курорты, офицерские общества. Они презирали честных, порядочных людей. И автор «Проделок на Кавказе» подчеркивает все его недостатки. Так же, как в «Княжне Мери», Грушниц­кий и здесь по малейшему поводу хватается за пистолет либо за кинжал, Но, в противоположность лермонтовско­му Грушницкому, этот — трус.

«...Люди, подобные Грушницкому,—пишет автор,— не убивают; им необходимо только производить эффект: в том все их честолюбие».

Автор как бы хочет развить далее образ, созданный М. Ю. Лермонтовым, и довести его до гротеска.

За этим образом стояло так много людей с реальными фамилиями, что не стоило и усилий разгадывать лишь одного.

Но далеко не ко всем современникам автор относится с презрением и далеко не все герои «Проделок на Кавка­зе» обрисованы черной краской. Для многих из них на­шлось у, автора немало теплых слов. И, как отмечает один из исследователей книги «Проделки на Кавказе»—писа­тель А. Титов, эти люди составляли, как правило, лермон­товское окружение.

«В это мгновение вошли трое в столовую: высокий, тол­стый, видный собою полковник, низенький майор с боль­шими рыжими бакенбардами и офицер, которого Александр назвал бильярдным героем».

Первый из названных людей, по книге князь Галиц­кий,— это В. С. Голицын; как говорит автор устами Алек­сандра Пустогородова, «храбрый и умный человек. Он провел свою молодость буйно; поэтому мнение о нем раз­лично,— продолжает герой Е. Хамар-Дабанова,—но я це­ню его по уму и любезности в обществе».

Низенький майор с большими рыжими бакенбардами, который в книге носит фамилию Лев — это Лев Сергеевич Пушкин, родной брат поэта, «умный, честный, безукориз­ненный офицер, у которого страсть —казаться хуже, чем он есть, пренебрегая общим мнением; он основывается на том, что кто умеет ценить людей, тот его поймет».

В

этой же компании в гостинице Найтаки встречается нам и полковник Адамс («Я мало знаю его, но считаю за хорошего человека») — это, очевидно, К. К. Данзас, лицей­ский товарищ и секундант А. С. Пушкина.

Имена некоторых своих современников автор вообще не изменяет: влиятельный темиргоевский князь Джамбот Айтеков, закубанский разбойник Али Карсиз, беглый линеец Барышников —эти имена, как указывал Е. Вейденба­ум, в свое время были хорошо известны на линии.

Исследователи этой книги, без сомнения, раскроют нам подлинные фамилии еще многих героев романа, так ярко обрисованных автором. «Вечный майор Камбула», который носит 22 года одну 'И ту же потертую фуражку с козырь­ком только потому, что ему нагадали, что лишь в ней он дослужится до генерала. Или «добрый полковник» с «на­речием, доказывавшим германское происхождение», кото­рый 14 лет служит на линии, ибо в России служить не мог: «Я там шпектакель наделал». Или горец Пшемаф, коман­дир русской казачьей сотни, и многие другие.

И уже то, что автор «Проделок на Кавказе» показывает нам галерею современников, списанных с натуры такими, какими они были в тридцатых—сороковых годах девятна­дцатого века,—делает книгу бесценным пособием для тех, кто хотел бы восстановить обстановку и типы людей той поры, обитавших на Кавказе.

4

Итак, крамола была налицо. Разоблачение колониаль­ной политики царизма в Кавказской войне, восхищение (вместо презрения) горскими народами и, наконец, резко критическое изображение царской военной администрации на Кавказе — это было неслыханно дерзко для печатной книги первой половины девятнадцатого века. Автору не могли простить такого откровенного вызова и не прости­ли.- Книгу изъяли, писателю пришлось объясняться перед шефом жандармов.

Но если бы николаевские жандармы подвергли автора допросу с пристрастием, если бы Третье отделение заста­вило его раскрыть все свои замыслы, то, возможно, автор так легко бы не отделался. Дело в том, что книга «Про­делки на Кавказе» несла в себе еще одну смысловую на­грузку, тайный смысл которой удалось открыть лишь спу­стя столетие.

Писательница унесла свою тайну в могилу, И литера­туроведам пришлось провести большую исследовательскую работу, чтобы разглядеть ту реальную фигуру, которая стояла за главным героем романа — Александром Пустогородовым.

С первого взгляда могло показаться — и именно так и показалось царским чиновникам от литературы, что глав­ный герой типичен для кавказских романов той поры. Раз­жалованный в солдаты офицер попадает на Кавказ и там храбростью возвращает себе мундир с эполетами. Живет он в казачьей станице, имеет неуживчивый характер и не в чести у начальства.

Таких фигур на Кавказе того времени было немало. Именно поэтому и оставили без внимания царские ищейки главного героя романа. И не увидели реального человека, который стоял за фигурой Александра Пустогородова. А этот человек был далеко не заурядной личностью.