Продюсер бомжей
Шрифт:
Каждый раз когда я представляю, как он выходит на сцену в элегантном фраке, не испытывая ни капли стыда за то, что делает, рассекает воздух дирижерской палочкой и сдержанно улыбается в ответ на крики «Браво, маэстро!», мне становится физически дурно.
Если буду продолжать в том же духе, заработаю язву.
Я хотел бы, чтобы мою рожу печатали не в журнале «7 дней», а в музыкальной энциклопедии: Молчанов, Моцарт, Стравинский, Чайковский. Чтобы моя музыка звучала в Берлинской филармонии, а не в ларьке на автовокзале в Люберцах. Хотел, чтобы слушатели плакали от моих мелодий, а не выкупали под них
Наконец, дверь с шумом распахивается, мимо меня, хихикая, цокают две девушки.
Девица, наряженная, как на кастинг в «Блестящие», убирает в шкафчик чашки. На ее компе мигает фейерверками поздравление от пасьянса «Косынка» с удачно сыгранной партией. Звонит телефон. Рука с кровавым маникюром поднимает трубку и бросает обратно:
– Достали!
Она поливает цветы, распахивает окна, усаживается за компьютер, просматривает почту и только потом «замечает» меня:
– Слушаю.
– Моя фамилия Молчанов. Я бы хотел записаться на встречу к директору.
– Все хотят. По какому вопросу?
– Репертуара…
– Репертуар в кассе. Что конкретно хотели? – она снова открывает пасьянс.
– Я хотел бы предложить свое произведение…
–А это не к нам! Это к Спивакову! – весело выдает она. – К нам только по аренде!
Конечно же, Спивакова сегодня нет на месте, а его оркестр на гастролях.
3.
«….
Раз. Раз.
Раз. Раз. Раз…
Хотите секрет?
Сколько о вас говорят, столько вы и стоите. Чем больше, тем лучше.
Раздуть шум проще, чем вам кажется. Во всяком случае, проще, чем написать хорошую музыку. Прогуляйтесь без трусов перед папарацци. Набейте морду журналисту. Заведите роман на съемочной площадке.
Публично покайтесь. Неважно в чем: наркотики, домогательства. Лучше во всем сразу!
Пожалуйтесь на всю страну на домашнее насилие. Усыновите малыша из Африки.
Об Афродите говорили много. Именно поэтому с самого утра я зубрил благодарственную речь, которую мне предстояло произнести в прямом эфире перед парой миллионов телезрителей, когда я буду получать «Продюсера года».
«Мама, папа, дорогие друзья, всех люблю. Спасибо. Бла-бла-бла».
Гала носилась по гардеробной в поисках изумрудных шпилек «Дольче» и механически бубнила на ходу свои заготовки. В изумрудных «лабутенах» она снималась на прошлой неделе в новогоднем огоньке, а два раза подряд одно и то же она не носит.
– Не мох телетекст заказать? Шо вы издеваетесь? И так же все ясно!
Сегодня Афродита должна победить сразу в пяти номинациях премии «Лучшего радио» – «Лучшая песня», «Лучший альбом», «Лучшая исполнительница», «Лучший поп-проект», «Лучшее шоу» – пять раз изобразить искреннее удивление и поблагодарить зрителей, которые за нее «проголосовали». Во всяком случае, так мы договаривались с Сафроновым.
Она продолжает шипеть, но я только давлю в ответ блаженную лыбу.
Сегодня я выхожу из игры!
– В следующий раз обязательно! После церемонии надо поговорить. У меня сюрприз!
Я давно пообещал себе, что сделаю паузу, как только мы соберем пятьдесят наград. Сорок четыре у нас уже есть. Мы работаем восемнадцать лет. Последние пятнадцать Гала каждый год получает «Золотой граммофон», «Песню года»
В позапрошлом году треть российских школьников хотела стать мной, когда вырастет. Во всяком случае, так написал один журнал. А все потому, что водитель открывает мне дверцу, когда я выхожу из голубого «Бентли», а охранник носит надо мной зонтик, если идет дождь. Для вояжей в стиле casual у меня есть двухдверный «Ягуар», а специально для селфи Галочки – желтый «Мазератти», на котором никто не ездит. Быть мной – круто!
– Хде ты там лазишь? Хлянь, я блаходарности прохоняю!
Гала стоит в восточном секторе гардеробной, где развешаны ее синие наряды от бирюзовых до глубокой морской волны, и прижимает к груди спрей для глажки белья. Номинация «Лучший артист», судя по тексту. Версаче еще не приехал, и поэтому, когда она скалится, репетируя признательность, розоватые рубцы в складке подвижного века становятся заметными при малейшем движении бровей.
В последний раз, когда я пытался удрать от нее и посвятить себя настоящей музыке, она репетировала с хрустальной вазой, которая полетела мне прямо в голову.
– Глазки пора переделывать! И щеки опять поплыли… Читаешь офигенно!
Пятьдесят премий – просто предлог, чтобы снова убежать от себя и оправдать собственное бездействие.
Быть мной совсем не круто…»
4.
– Внимание! Объявляется посадка на рейс IK301, следующий до Благовещенска. Просьба пассажирам приготовить посадочные талоны! – металлический голос сотрясает воздух прямо у меня над ухом.
Пассажиры – такие же, как я, голодные и немытые – сгребают свои котомки и детей и, наконец, всем табором уматывают прочь. Размеренная творческая атмосфера, которую обещала мне Гала, когда я продавал душу дьяволу, оказалась не совсем такой, как она мне сулила. Погода сегодня дрянная, и каждый второй рейс задерживается. В такой обстановке найти свободное местечко нереально. О тишине я уже и не мечтаю. Привык отсиживаться в бизнес-зале, а тут Ноев ковчег какой-то. Чихи, смех, младенческий вой, одновременные разговоры по сотне мобильных, объявления по селектору сливаются в какофонию. Музыка ада. В этом хаосе звуков я никак не могу сосредоточиться на симфонии.
Проверяю полифонию во втором проведении главной темы, где она превращается в бесконечный канон – не нарушил ли я в спешке правил строгого письма. Это свод средневековых музыкальных законов, которые превращают вашу писанину в судоку. Запрещено делать два скачка в одну сторону или вести голоса параллельными квинтами. Если берете широкий интервал вверх, будьте любезны скакнуть или плавно отойти вниз. В общем, люди этому годы посвящают.
Я притулился около выходов на посадку на внутренние рейсы. Сегодня во Владике аномальная вьюга, и все вылеты задерживают часов на пять. Обессилевшие пассажиры разлеглись в креслах, задрав ноги на сумки. Мимикрирую под них. Пожитков у меня немного – пара пакетов с нотами и книгами, сумка с одеждой.