Проект 3

Финютин Алексей Петрович

— Эк-хх, — прокомментировал рукастый.

— Хм, — добавил указующий.

— Это сейчас что было? — выразила общий вопрос распределяющая.

— Исполняющая … вроде, — предположила гладкая.

— Как то она … ловко, — заметила белая.

— А я вот, не всё разглядела. Слишком быстро, — возмутилась ищущая.

— А я вообще не поняла. Она что, птицу очистила? — спросила левая.

— Похоже, — рукастый поднимает тушку за обрубок крыла.

— Это что, так должно выглядеть? — немного удивилась белая.

— Я даже про голод

забыла… — констатировала гладкая.

— Она меня пугает. Взяла моду незаметно подкрадываться! — продолжает возмущаться ищущая.

— Ага. Возникла ниоткуда, нашумела и испарилась. Теперь оглянуться всё время хочется, вдруг она за спиной? — гладкая ёрзает плечами.

— Нет там никого. Слишком быстро она начала … ходить, — успокоила подругу белая.

— Это называется бег. Раньше все так умели, — показывает свои знания распределяющая.

— Все здоровые, — уточнил указующий.

— И хромать она перестала, — заметил рукастый.

— И спину разогнула … решёткой, — добавила распределяющая.

— И вообще … резкая какая то. — продолжает беспокоиться белая.

— Ты бы осадила её, — рукастый распределяющей, — уже и командовать начала. Не дело это.

— Ну … она имеет на это право, — неуверенно говорит распределяющая.

— Это кто же ей дал такие права? — возмущается рукастый.

— Права придаются к обязанностям, — вещает указующий.

— А обязанности? — продолжает рукастый.

— А обязанности тащит тот, кто может, — так же бесстрастно говорит указующий.

— И что? Никого не надо спрашивать? — не успокоится рукастый.

— Зачем? Чувствуешь себя в силах — бери и тащи. Только вот тащить, обычно никто не хочет. — указующий в своём духе.

— И что? — не понял рукастый. — будет и дальше тут командовать?

— Пока у неё не плохо получается, — отвечает распределяющая. — или ты против результатов её трудов?

— А если против?

— Тогда можешь снять одежду, отдать нож и инвентарь, взять палку и отправиться рубить траву у озера … на голодный желудок, — ответила распределяющая.

— Только так?

— Если быть честным, то да, только так.

— Это вы к чему? — потеряла нить разговора белая.

— К большим переменам, — завершила разговор левая.

— А ты не боишься? — не согласился с ней рукастый и задал вопрос распределяющей.

— А чего бояться? Хуже чем было уже не будет, — сделала неожиданный для самой себя вывод распределяющая. И теперь … не находит аргументов, что бы с ним не согласиться.

— Вы чего сидите?! — вихрем влетела в круг исполняющая, — совсем же ничего не сделали! Я корнеплоды уже в воду кинула а мяса до сих пор нет! Как так то? Ай … ну вас … сама сделаю. — в круге остаются только перья и внутренности, всё остальное исчезает вместе с исполняющей. Остальные сидят без движения. Только голова левой всё время дёргается в левую сторону, в прочем, она у неё всегда дёргается. И невдомёк исполняющей, что она только что получила новый для себя статус,

не имеющий пока названия. Да и сами совещавшиеся этого не очень то пока осознают.

— Распределяющая, у нас проблема! — как обычно, заполошно, врывается в неспешный разговор между распределяющей и указующим исполняющая. Да а что этим двоим остаётся делать, если передвигаться они могут весьма условно а остальные участники недавнего разговора сейчас крепко спят там же, где и сидели раньше.

— Какая неожиданность, — ехидно отвечает ей распределяющая. — ну и какая же катастрофа вселенского масштаба нас на этот раз постигла?

— Я словила внезапный голод и скоро меня вырубит!

— И тебя тоже? Ты так и не объяснила, почему это происходит и … ты слишком живая для человека, который умирает с голода.

— На вопрос «почему?» у меня точного ответа нет. Думаю, у указующего уже появились кое-какие мысли. Обсудите. А почему не умираю … не знаю … привыкла наверное. Но я сейчас не о том. Когда меня вырубит позаботиться об остальных будет некому. Еда есть, она в горшках на настиле. Ложки там же. Нужны будут руки, желательно, вместе с ногами. Я могу принести сюда Улыбку. Она должна проснуться раньше всех. Можно её загрузить работой. Или неспящая наконец проснётся. Других вариантов у меня нет. Остальные полезные проснуться ещё не скоро.

— А проблема то в чём? В том, что лежачим придётся ждать, когда их накормят? Когда у нас не было такой проблемы? Подождут немного. Ничего с ними не случится, — резонно заметила распределяющая.

— Ну … можно же обойтись … зачем им ждать? Им и так не сладко, зачем усугублять? — немного обескураженно ответила исполняющая.

— Ладно. Мы поняли. Иди спи. — после того, как исполняющая положила невдалеке спящую Улыбку и ушла, спросила указующего, — ты заметил?

— Ещё бы! Она сама не понимает, как быстро она растёт.

— Растёт?

— Да. Как лидер.

— ?

— Готовься передавать знак лейтенанта.

— Было бы что передавать … ты думаешь?

— Да. Думаю, это будет правильно.

— Почему?

— Нам нужен свежий взгляд а у неё очень высокие стандарты.

— Стандарты?

— Да. Её как подменили. Она перестала видеть проблемы там, где раньше сама же и не стала бы даже пробовала их решить. С таким настроем можно решить любые проблемы кроме тех, что невозможно решить в принципе.

— Ну и кто её … подменил?

— Учитель. Кто же ещё?!

— И как?

— Можно и убеждением но, в данном случае, был использован самый эффективный способ — личный пример. И то, что они не могут общаться, только ускорило процесс. Результаты мы видим.

— Как это могло ускорить процесс?

— Элементарно! Ты думаешь, почему я не люблю говорить? По той же причине. Любое общение — это обсуждение, обсуждение это сомнения, сомнение это преграда. Учитель не дал ей возможности выстраивать эту преграду. А когда нет преград, всё становится проще.