Проект Деметра
Шрифт:
Заглянули вдвоем с Радишем – что будет? Ведь и Хранителя порвет, ровно Эрлану.
Лой исподлобья смотрел на старика, а тот головой мотнул Вейнеру: иди-ка. Шах отодвинулся и Хранитель склонился над усопшей. По голове провел дрогнувшей рукой и руку ей своей ладонью накрыл, выпрямился и перед собой смотрит.
– Нет ее, сынок, – проскрипел, наконец, на Эрлана посмотрев. Тот упрямо челюсти сжал.
– Спит.
Встал, в упор уставился:
– Спит!
Маэр долго смотрел в черные от горя
– Тебе бы отдохнуть. Ее не тронут, обещаю, но ты должен поспать и поесть.
Лой молчал.
Старик понял, что ничего от него не добиться и всеми фибрами души чувствовал, как тот винит, и сделай шаг неправильный – голову свернет, ни на миг не задумываясь, что делает.
Огладил руку Эйорики, вглядываясь в ее лицо:
– Нам всем ее не хватает. Особенно сейчас. Без нее в ваших сердцах холод и ожесточение.
– Хватит! Ты все знал и ничего не сделал, чтобы предупредить беду. Даже мне не сказал. И не тебе здесь быть, – качнулся к старику Лой – в глазах и голосе бузумь ярости. – Уходи, иначе вынесут вместо нее.
Маэр тяжело посмотрел на него и кивнул: слышу, вижу, что не соображаешь, кому грозишь. Но запомню.
Вейнера подтолкнул на выход и вывел его.
Встал спиной к двери лицом к поминальному столу и задумался. В глазах стальной блеск и видно, что нехорошее думает. Но только бросил:
– Не трогайте его, – и ушел.
Вейнер проводил его хмурым взглядом и вернулся к брату.
Эрлан щеки жене грел, целовал шепча:
– Ты вернешься, я знаю, голубка. Я дождусь, никому тебя не отдам, никто тебя не потревожит. Все хорошо будет, родная.
Шах переносицу сжал – слезы навернулись. Но как бы не было больно, надо кончать с этим трагифарсом.
– Эрл…
– Не надо, – уставился тяжело, исподлобья. И не видел бы его сейчас Шах, не поверил бы, что он вообще таким может быть. А ведь в чем только не подозревал.
– Надо, Эрл. Давай похороним ее и уйдем. Нам нечего здесь больше делать.
Лой задумался, взгляд застыл.
– Ты не один, Эрл. Я виноват. Но это было. Сейчас все иначе – я с тобой. Нас двое. Отпусти Эру, ее уже не вернуть. Не мучай себя.
Эрлан смотрел на брата холодно, лицо менялось, превращалось в хищное, презрительное.
– Готов уйти – никто не держит. Иди. Я шел двадцать лет. Желаю, чтоб каждый твой день был таким же, как мои.
Мстительный тон, этот горячий в ненависти шепот, жег Шаха. Но вызывал не раздражение, а вину, не желание послать, наорать, а добиться, чтобы его тоже услышал.
– Ты имеешь право так говорить. Да, имеешь. Но речь сейчас о тебе, а не обо мне. Я хочу помочь. Нас двое, Эрл, только двое. Я знаю, каково тебе…
– Знаешь? – выгнул бровь. Губы изогнула ухмылка, как оскал. – Нет, тебе только кажется, что знаешь. Ты только
– Ты сходишь с ума, Эрл, – прищурил глаз Вейнер. – Это ты понимаешь?
Лой нахмурился, взгляд стал больным:
– Оставь нас, – прошептал как эхо.
– Она уже оставила. Ты здесь один, Эрл.
– Нет, – качнул головой. – Нет, Эя спит, но она проснется. Я должен охранять ее сон и быть рядом, когда проснется. А ты иди. Иди куда хочешь.
Вейнер склонился над телом девушки, уже не имея аргументов, не зная как донести до воспаленного разума брата, что он караулит мертвую, и сам становится мертвецом.
– Иди, Вейнер, – прошептал тот. – Тебе здесь точно делать нечего. Сейчас. Может быть потом, когда поймешь.
– Я не вижу ее и мне легче. И тебе будет легче, когда ты перестанешь цепляться за ее труп!
Эрлан оскалился видимо думая, что улыбается.
– Да, да. Успокаивай себя Вейнер, успокаивай.
От его тона и взгляда у Шаха закончились слова. Постоял и бросил:
– Черт с тобой. Хочешь обнимать мертвую – обнимай. Только никому от этого легче не будет. Она не встанет, больше никогда не встанет! А вот ты ляжешь. Тупо. А мог бы с пользой, – процедил. – Я ухожу.
Эрлан бровью не повел – опять грел ладонь покойницы.
Шах все ждал, но дождался Лири. Тот принес хозяину попить, Лой жадно отпив на пару глотков, намочил край небольшого кусочка ткани и смачивать губы покойницы. То-то попадало в чуть приоткрытые губы, а что-то стекало по щеке. Светлая дорожка на белой, мертвой щеке привела Вейнера в шок. Он пулей вылетел из залы и, не останавливаясь, добрался до своей комнаты. Сорвал меч со стойки, нашел ножны. Пара булок по карманам и старую свою куртку на плечо.
Ежи смотрел, как светлый мечется и все понял.
– От себя не уйти, – заметил.
Кто бы говорил! Ты хоть помолчи, щенок! – глянул, как огрел и грохнул дверью, прикрывая.
Ежи бровь вскинул. Спокойно собрал необходимое и вышел за светлым.
Глава 45
Радиш стоял у стены и смотрел, как мотает Самера. Тот бродил мимо него, тупо повторяя, словно настраиваясь на нужный ритм: