Проект «Гамаюн»
Шрифт:
Артем снова «всплыл», и скривил физиономию. На фоне этого, Боря Пупенчиков показался милым и родным. Но он понял, что впасть в беспамятство ему не дадут. Голоса в голове создавала психопрограмма
Нужно было решать что делать. Вломили ему по голове — ой как. Не боец. Значит, нужно было говорить лечебное Слово. Медицинский транс требовал времени. А его могло и не быть. Кто знает, когда к нему в камеру придут для серьезного разговора… Но альтернативы не было. Если бы кто-то вошел сейчас, то что он в сознании не дало бы ему никаких преимуществ. Его сейчас мог и детсадовец с совочком забороть…
Накатило.
…А чеченских сепаратистов, Мы в сортире, — руками чекистов…Он снова всплыл, сконцентрировался. И сказал Лечебное слово.
Мир изменился. Не так как в боевом режиме, а очень красиво и мягко, потому что лечить человека может только гармония. И главное, не было никаких голосов. Здесь им просто не было места.
Домиан Пшимановский стоял рядом с ответвлением от взлетной полосы, на которое только что вырулил приземлившийся самолет. Самолет был намного меньше его собственного, но Домиан подозревал, что стоит он, минимум столько же, а возможно и больше. Турбины уже сбавляли свой рев, заглушая обороты, и вскоре на поле наступила тишина.
Люк в борту самолета открылся. Из него выглянул смуглый мужчина восточной внешности, и закрепил за порог люка небольшой трап-лесенку. Через некоторое время на трап вышел другой человек. Возраст его трудно читался на загорелом лице. С равным успехом ему могло быть и тридцать, и сорок пять… Осанка, спокойный взгляд, вкупе с сединой в черной бороде обрамлявшей лицо, придавали ему благородный вид. Он был одет на восточный манер, в широкие свободные шаровары и длинную до колен неподпоясанную рубаху. Одежда была очень простой на вид, но подойдя ближе можно было увидеть что сшита она из тонкой дорогой ткани. Образ дополнял головной платок, с обручем фиксировавшим его на голове.
Человек остановился на верхней ступеньке трапа и осмотрелся вокруг. Потом он увидел Домиана, спустился вниз и пошел к нему. За спиной у человека появились еще двое, эти были тоже в головных платах, но одеты во вполне европейские черные костюмы, правда с рубашками без галстуков, с воротниками-стоечками. В них, несмотря на присутствие восточного колорита можно было без труда опознать охранников. Один нес в руке маленький плоский чемоданчик.
Пшимановский двинулся им навстречу.
— Приветствую тебя, Абдульхафиз. — Сказал он подходя к человеку.
— Мир тебе, Домиан. — Улыбнулся мужчина. — И да увеличит твои дни Аллах, милостивый и милосердный.
— Мы ждали тебя, — Домиан улыбнулся, хотя давалось ему это нелегко. Он был
— Это Сейф и Хусам, — сказал Абдульхафиз показав на своих спутников. — Ты не возражаешь, если они пойдут со мной?
— Конечно. — Согласился Пшимановский. Про себя он удивился, почему с Абдульхафизом вообще так мало охраны, но потом подумал, — в данном случае, покупатель рассчитывал, что охрану от возможный сюрпризов ему обеспечит сам Домиан. Так бы и было, если бы… Пшимановский хорошо владел собой, но на всякий случай запретил себе думать об этом. Для него не было секретом, что многие тайно приговоренные к смерти партнерами или соратниками умудрялись чувствовать это даже за фасадом фальшивых улыбок и слов, которые до поры должны были отвести в сторону подозрения. Он не собирался выяснять, насколько развита интуиция Абдульхафиза.
Они вошли в ангар и подошли к лифту. Там их встречал командир наемников. Яцлав стоял с совершенно непроницаемым лицом.
— Внизу та самая лаборатория? — Спросил Абдульхафиз, с любопытством оглядывая ангар.
— Да, и не только. Там целый подземный городок. — Пшимановский подошел к пульту управления лифтом и снял телефонную трубку, что бы попросить опустить лифт. — Сейчас сам увидишь.
Абдульхафиз со своими людьми зашли на платформу. Яцлав сделал то же самое.
Лифт пошел вниз.
Араб смотрел на проходящие мимо них стены, и на цифры, которые отмеряли глубину погружения. 40… 50… 60…
«Вот так же наверно выглядит вход в Джаханнам, — почему-то подумал он. — Что если я уже упал с Сирата, и даже не помню об этом? Лифт будет все идти и идти вниз, а когда остановится, я увижу лик торжествующего Иблиса, и меня опалит его жаркое пламя. Я буду гореть и корчится. Ведь сказано в Коране — всякий раз как сготовится их кожа, мы заменим ее новой, дабы они вкусили наказания… Или лифт просто никогда не остановится…».
Лифт остановился на отметке «80». Абдульхафиз облегченно вздохнул, и увидел просторное помещение из которого вело два хода. В помещении было восемь человек, половина в бежевой, а половина в болотно-зеленой форме. Судя по тому, как подобрались бежевые в присутствии торговца оружием, Абдульхафиз понял, что это его люди. Пшимановский приглашающе махнул рукой, и их процессия двинулась в левый вход.
«Странно, что за мысли меня посетили в лифте, — на ходу подумал Абдульхафиз. — Скорее всего дело в том, что я в первый раз спускаюсь так глубоко под землю. Проклятая нора. С привычкой этот дискомфорт пройдет. Впрочем, мне и не нужно привыкать. Надеюсь, я в первый и последний раз в таком месте… Но до чего живуче то что вложено в детстве. Стоило оказаться в непривычной обстановке, и я тут вспомнил все рассказы о Джаханнам… И все же, я думал, что нервы у меня покрепче. Никуда не годится. Видно, устал. После того как проведу сегодняшнюю сделку, устрою себе большой отдых».
Из узкого коридора они вышли в гораздо более широкий туннель, пересекавшийся с тем коридором, из которого они шли под прямым углом. Туннель был длинный, по его протяженности шли ряды дверей и пересекающихся проходов с непонятными Абдульхафизу знаками. Пшимановский уверенно пошел вперед, и они следуя за ним, прошли туннель примерно до половины, свернули в проход направо, прошли еще ряд дверей и наконец подошли ко входу, рядом с которым опять стоял смешанный караул из трех болотных и пяти бежевых солдат. Один из болотных открыл перед ними дверь, Пшимановский вошел первым, за ним прошел Абдульхафиз, и его люди. Командир наемников, и все солдаты остались за дверью.