Проект «Левитация», или Будь как все
Шрифт:
– В чём их смысл?
– В вере в безграничность возможностей человека. Доман открыл и доказал важнейший закон: чем интенсивнее будет нагрузка на мозг малыша в первые дни, месяцы, годы жизни, тем лучше разовьётся его интеллект и способности. Сузуки создал уникальную систему мотивации детей. Норбеков научился направлять внутренние силы человека на самооздоровление и самосовершенствование. Я объединил их. Отличное здоровье, языки, музыкальные способности, уникальная память… – для меня всё это лишь побочный эффект. Все его внутренние силы сейчас направлены на достижение лишь одной цели. Стать, как вы выразились, Давыдов, «таким же, как все», то есть научиться левитировать.
– Кажется, ваше задание проще простого. Все силы Осмолова направлены на достижение одной цели – завершить эксперимент. Он учёный, и готов ради своей идеи идти до конца. Может быть, он и есть убийца? – Роуз задала этот вопрос Давыдову, когда он уже взялся за ручку
Терраса была продолжением веранды. Вдоль скалы теперь стоял застеленный белой скатертью длинный стол с рядами бокалов, закусок, бутылок. Небольшой водопад, в который превращается у самой земли горный ручей, похож на фонтан в центре бассейна. В надвигающихся сумерках белеют лёгкие беседки и скамейки, расставленные среди кустов. В центре внимания – рояль на небольшом подиуме. Пилар – женщина с испано-китайскими чертами лица (та самая, что столь неуверенно улыбнулась Осмолову в ответ на его восторг первыми успехами малыша), нащупывала пальцами аккорды, вокруг двое её коллег – Сумико и Индира – что-то обсуждали. Все они сменили свои комбинезоны и халаты, похожие на врачебные, на летние платья и лёгкие костюмы. Эдди, Джевонс и Павел в своей коляске с хрустальными бокалами в руках окружили барбекю, у которого орудовал Пьер. В жаровне пылал огонь, и молодой человек умело подправлял кочергой горстки углей, равномерный жар которых подрумянивал сочные куски мяса.
Хорошо заметно, что появившиеся из дверей здания Давыдов и Роуз были ошарашены происходящим. Всё выглядело так, словно это приём в богатом загородном доме. Они с удивлёнными улыбками застыли у дверей.
– Не стесняйтесь, – подошёл к ним сзади Осмолов. – Чтобы разнообразить досуг, «праздничные» вечера у нас проходят еженедельно. Но сегодня действительно необычный день, народ приоделся. Мы так и не поговорили подробно о ваших полномочиях, о том, зачем вы прибыли на остров. Давайте сделаем это завтра, а сегодня порадуемся нашему маленькому успеху.
Осмолов, обогнав гостей, поднялся на подиум. Одна из женщин – Индира, индианка в красном платье – успела вручить ему серебряную чашу с вином.
– Ваш особый бокал, – улыбнулась она.
– Друзья, – обратился к собравшимся профессор, рояль тут же умолк, – самое сложное в нашем эксперименте – ждать. Ждать и верить. Непрерывно в течение долгих лет каждый день возделывать почву, бросать в неё семена и не видеть всходов. Но не терять веру, что придёт день, когда они взойдут все сразу. А значит, снова и снова возделывать почву и верить… Кто-то скажет, что в этом отношении в наших научных, я подчёркиваю, научных изысканиях, мы недалеко ушли от религиозных. У нас гипотеза, в основе которой вера, и результат, похожий на чудо. А в религии – вера в чудо. Я всегда себе задавал вопрос: а что в начале? Чудо, а потом вера, или всё-таки сначала вера, которая рождает чудо? Когда-то Данте говорил, что самое удивительное чудо христианства, «что оно завоевало многие народы и сердца без чудес»… Но в науке у любого «чуда» всегда точный расчёт. Так в девятнадцатом веке была найдена ещё одна, восьмая, планета Солнечной системы [22] – Нептун. То, что мы увидели сегодня, многие бы тоже назвали чудом. Но и этому чуду предшествовали многолетние исследования, изучение фактов и легенд. Это тоже почти расчёт. Ведь расчёт – это гипотеза, её надо ещё доказать экспериментально. Мы это сделали! Но настоящее чудо в другом. Был человек, который поверил нам, без которого всё это было бы невозможно. Сегодняшний результат – это и его триумф. Я поднимаю этот бокал за мистера Андрэ-старшего, за его веру в безграничность человеческих возможностей.
22
Присутствие Нептуна сначала «высчитали» теоретики, и лишь потом его обнаружили на небе в предсказанном ими месте.
Он сделал пару глотков, незаметно скривился и со словами «Почему мне всё сегодня кажется горьким» потянулся за стаканом с соком.
– Кажется, он перепутал нас с его сыном, – шёпот Роуз резко контрастировал с улыбкой, с которой она смотрела на Осмолова.
Стоявший рядом Давыдов почти незаметно пожал плечами и двинулся к группе у барбекю.
– Вы приехали так вовремя, – Эмили Джевонс, первой собеседнице Давыдова, облачённой в белое платье и лёгкую шаль, на вид было столько же, сколько и по паспорту, около пятидесяти. – Это настоящий прорыв. Я помню, как Доман, когда я работала у него в институте, говорил мне: «Мисс Джевонс, изначально заложенные в нас возможности безграничны». Я ему поверила. Не сразу, но поверила. Ему невозможно было не поверить. Представьте: безнадёжно больные дети, которые ни на что не реагируют. Официальная медицина от них отвернулась. Для всех они не просто «умственно отсталые», они – овощи. Питание через трубочку и памперсы на всю жизнь – вот что их ожидало… Им стали показывать
Джевонс замолчала, что-то вспоминая, и Давыдов успел задать вопрос:
– А вы чем тут занимаетесь?
– Я детский врач, отвечаю за здоровье Филиппа, я и к Доману попала из-за своей специальности и из-за своего сына, у него были проблемы со здоровьем, понимаете… – Она вдруг замолчала, полуотвернулась, промокнула салфеткой один глаз, словно в него попала какая-то мошка, и далее мисс Джевонс, влюблённую в основателя филадельфийского Института развития человеческого потенциала, казалось, было не остановить, – и вы знаете, что самое удивительное, развивая какой-то один талант, мы, как за ниточку, вытягивали на поверхность все остальные. Один и тот же ребёнок прекрасно играл на музыкальных инструментах, был замечательным гимнастом, разговаривал на нескольких языках, разбирался в математике…
– Как Филипп?
– Да, как Филипп. Но он – это особый продукт. В нём сконцентрировано всё лучшее, что придумал Доман. Хотя сам он вряд ли бы поддержал наш эксперимент… Мне так порой хочется обнять, приласкать Филиппа, а нельзя… Хоть учись летать…
– А Клейн верил в успех эксперимента?
– Клейн? Как его жалко, – было видно, что мисс Джевонс говорит искренне. – Этот чёртов подъём… Вы спрашиваете: верил ли он? Клейн только фиксировал, наблюдал. Мне кажется, что он вообще ни во что не верил, даже в то, что видел. Каждый его приезд сюда заканчивался ссорой с Осмоловым. Они постоянно спорили о деньгах. А в прошлом году чуть не подрались. Профессор тогда даже разбил одну из колб со своими драгоценными щенячьими мозгами…
– А как вы попали в команду Осмолова?
– Ой, вы не знаете эту историю? – переспросила Джевонс. – Через лагерь на Гоа. Я начала практиковать йогу и остановилась в хостеле с кроватями-весами, который открыл профессор… Как давно это было, почти десять лет назад…
Следующая собеседница Давыдова была совершенно не похожа на англичанку. По правде сказать, она была непохожа ни на кого на острове. Но она выделялась и у себя на родине. У Сумико Киёмидзу были ярко голубые глаза и светлые волосы, которые во время её упражнений на гидроцикле скрывались под резиновой шапочкой. Давыдов ей улыбнулся, как старой знакомой, изобразил традиционный поклон страны восходящего солнца, поздоровался на английском, а закончил своё приветствие довольно витиеватым комплиментом: «Ваши глаза так же бездонны, как озёра с чистейшей водой». Сумико приветливо улыбнулась в ответ [23] .
23
Фамилия Киёмидзу (по японски ??) – состоит из основы прилагательного ?? киёй – «чистый» и существительного ? мидзу – «вода».
– Приятно встретить здесь человека, разбирающегося в нашем языке, – сказала она и, скорее, не спросила, а констатировала, – вам приходилось бывать в Японии…
– Суми-тян, мой японский весьма небогат, – попытался возразить Давыдов. Но его возражения были прерваны звонким смехом.
– …но недолго, – закончила предыдущее своё предложение японка.
Давыдов недоумённо замолчал.
– Извините, вы же пытались сделать мне ещё один комплимент, – с улыбкой заметила Сумико, и, видя недоумение Давыдова, пояснила, – суффикс – тян используется при обращении к детям и очень молоденьким девушкам [24] . Или я так хорошо выгляжу? – кокетливо рассмеялась в конце японка.
24
Суми-тян – производное от Сумико. При обращении к детям, молодым девушкам, имя часто существенно искажается. В большинстве случаев в имени, построенным по формату «основа + КО (?)», отбрасывается окончание КО и к основе добавляется суффикс – тян.
– Хотел вас поразить, – Давыдов развёл руками и тут же постарался сменить тему разговора, – японский язык тоже входит в программу обучения Филиппа?
– Наряду с английским, русским, китайским и испанским.
– И как успехи?
– Впечатляющие для такого возраста. Но вас же интересует что-то совершенно другое.
– Меня интересует практически всё, – уверенно заявил он.
В ответ она чуть помолчала, задумавшись.
– Каждый из нас может рассказать о своей специализации. Несмотря на своё японское происхождение, я отвечаю за методику не Сузуки, а Норбекова. Точнее за одно из его направлений: интуицию.