Проект «Нужные дети»

Федотов Дмитрий Станиславович

— Вылезай! — негромко, но грозно произнес Белогор и выдернул водителя за шиворот из машины, сопроводив его полет коротким тычком в основание шеи. Парень беззвучно рухнул ничком на снег, а волхв тут же запрыгнул в «Лексус» и захлопнул дверь. — Добрый вечер, Александр Михайлович, — по–волчьи осклабился он. — Извините за некоторые меры предосторожности, но мне так спокойнее будет разговаривать.

— Наглеешь, Стас, — констатировал Прохоров, бросив на волхва недобрый взгляд. — Я бы на твоем месте был осмотрительнее. Тем более что «Перун» с сегодняшнего дня

распущен, как потенциально опасная для общества организация!

— И кто же его распустил? — тоже нехорошо прищурился Белогор, а про себя подумал: «Зря я от поддержки отказался, сейчас бы ребята ох как пригодились…»

— Вот постановление главного прокурора города Москвы. Ознакомься, — протянул ему бумагу Прохоров.

— Очень интересно, Александр Михайлович! — почти весело сказал Стас, пробежав текст глазами. — И когда же это вы успели под Вологду сгонять?

— Причем тут Вологда?

— Ну, как же! Ведь всему городу известно, что Эдуард Филиппович, он же — генпрокурор столицы, обожает проводить новогодние каникулы под Вологдой, в своем скромном имении на десять гектаров. И пока эти каникулы не кончатся, господина прокурора в Москву калачом не заманишь.

— Послушай теперь меня, мальчишка! — яростно выдохнул Прохоров, подавшись вперед и сжав кулаки. — Ты думаешь, с тобой до сих пор в бирюльки играют?! Ты уже стольким людям ноги оттоптал и глаза намозолил, что жив лишь потому, что я тебя прикрывал! Но на сей раз ты и мне надоел. Твой «Перун» не справился с поставленными задачами, а, следовательно, стал бесполезен. И даже потенциально опасен. Потому приказываю вам, господин Бородин, в течение двадцати четырех часов распустить организацию, как незаконную. В противном случае, к вам будут применены соответствующие санкции. Свободен!

Белогор смерил теперь уже бывшего куратора долгим жестким взглядом.

— «Перун» вам, господин Прохоров, не форточка, и закрыть его какой–то липовой бумажкой не получится. Не вы лампочку вкручивали, не вам и свет гасить! — Он открыл дверцу, шагнул на снег, обернулся: — И настоятельно рекомендую вам воздержаться от непродуманных действий, ответ наш будет адекватным, и за последствия его я не ручаюсь!

Волхв с силой хлопнул дверцей, перешагнул через приходящего в себя водителя и направился к своему джипу. Он не видел и не слышал, как Прохоров за его спиной белыми от ярости губами произнес в микрофон уоки–токи: «Зачистить!»

Едва Стас поравнялся с джипом, как из–за ближних елей высверкнули вспышки выстрелов, протрещала короткая очередь, пули ударили волхва предательски — в спину — и швырнули вперед, за машину. Белогор ничком полетел в снег и исчез. От елей отделились две фигуры, тоже облаченные в зимние комбезы. Семенящим шагом убийцы подобрались к джипу, и один заглянул за него.

— Вижу тело, — глухо произнес он. — Лежит в овраге.

— Проверь, — приказал второй, залезая в джип и запуская двигатель.

— Там снегу метра три!..

— Я сказал, проверь!

Чертыхнувшись, первый полез по склону и сразу провалился едва не по пояс. Уже в голос матерясь,

человек вскинул автомат и дал еще одну очередь по цели. Кое–как выбравшись на утоптанную площадку, он буркнул «готов!» и отступил в сторону, так как джип резко дал задний ход и буквально прыгнул в овраг, к своему погибшему хозяину. Немного погодя из оврага, тяжело дыша, выбрался второй убийца. Отряхнулся от снега и проговорил в свой уоки–токи:

— Работа сделана.

— Расчет — в первый банковский день, Марат, — ответил по связи Прохоров и хлопнул своего незадачливого водителя по плечу: — Домой, Ваня!

***

Владимира Генриховича разбудил настойчивый писк мобильника. Директор всегда на ночь ставил на сигнал вызова рингтон «Комар». Мерзкий нудный писк оказался мощным средством побудки.

Владимир Генрихович открыл глаза и несколько секунд приходил в себя, соображая, откуда взялся комар посреди зимы. Наконец мозг определился с источником раздражения, директор сел на постели, покосился на разметавшуюся под теплым покрывалом секретаршу и, схватив с тумбочки мобильник, на цыпочках вышел из спальни в кабинет. Вызов пришел от Сытина.

— Энгельс. Слушаю!

— Извините, шеф, — забубнил начальник оперативного отдела, — я подумал, дело не терпит отлагательства…

— Сейчас три часа ночи, Семен!

— Извините… Но вы сами велели сообщать обо всех ЧП незамедлительно.

— Что еще за ЧП?

— На нашу «пересылку»… э–э, нашу дополнительную базу в Томске совершено нападение!

Директор, пораженный, молчал чуть ли не минуту. Сытин затаил дыхание в ожидании реакции.

— Кто? — наконец выдавил Энгельс.

— Неизвестно…

— Потери?

— Четверо охранников. Повреждения различной степени тяжести. Эспер в этот момент на базе отсутствовал…

— Что–нибудь пропало?

— На первый взгляд — ничего. Но обыск они устроили.

— Кто они — выяснили?

— Выясняем… — начальник оперативного отдела помялся. — Тут другое, Владимир Генрихович. Местные менты дело о пропаже детей завели, наш «санаторий» в пригороде накрыли…

— Дьявол! — взорвался Энгельс, окончательно проснувшись. — Каким образом им это удалось?! Где твоя хваленая конспирация, Сытин? И чем там занимается твой эспер, если ему буквально наступают на пятки?

Теперь замолчал Семен, видимо, лихорадочно соображая, как оправдаться в создавшейся неприятной ситуации. По большому счету крыть было нечем — прокол оказался серьезным. Тем более опасно было выкладывать еще одну плохую новость. Однако, памятуя, что повинную голову меч не сечет, Сытин все же решился идти до конца.

— С эспером мы разберемся в ближайшее время, Владимир Генрихович, — твердо заверил он. — А вот…

— Это в твоих же интересах! Заряди этого сукиного сына, экстрасенса хренова, так, чтобы хоть из–под земли тех налетчиков достал! — жестко перебил Энгельс. — Теперь слушай. Дополнительную базу в Томске немедленно ликвидировать. Как — твое дело. Немедленно! Чтоб комар носа не подточил. Небось, знаешь, чья там недвижимость?..