Проект «Нужные дети»
Шрифт:
— Скорее, это мы к вам приехали за помощью, Аня. Но, думаю, мы тоже сумеем быть вам полезными.
В этот момент профессор Зухель наконец–то заметил мое присутствие.
— Интересуетесь нашими достижениями, Дмитрий Алексеевич?
— Вообще–то, да, Иннокентий Абрамович. Но сейчас надо помочь Белогору. Он… сильно выдохся после… ответственного…
— Не трудитесь с экивоками, молодой человек, — отмахнулся Зухель. — Здесь принято называть вещи своими именами. Я так понимаю, наш уважаемый волхв опять опробовал свои необычные способности без предварительной подготовки?
Я пожал плечами.
— Он назвал это психокинезом…
— Что ж, можно и так сказать.
Мы быстро вернулись в кабинет Стаса и обнаружили его лежащим навзничь посреди помещения. Видимо, он пытался самостоятельно добраться до диванчика в углу, но сил не хватило.
Вдвоем с Зухелем мы дотащили бесчувственного волхва до дивана, я сунул ему под голову какой–то толстый справочник, лежавший рядом на журнальном столике, а профессор достал из кармана своего старомодного лабораторного халата странный приборчик, похожий на цветок какого–то растения, и приложил его венчик сначала ко лбу, а затем поочередно к вискам Стаса. Потом считал показания с крохотного экранчика и вновь закрепил прибор на лбу Белогора.
— Ну, вот. Теперь примерно час–полтора он будет спать, пока не восстановится энергетический потенциал лобной чакры, — резюмировал Зухель. — У нас образовалось время на небольшую экскурсию.
— А… что это за прибор? — поинтересовался я, завороженный его действиями.
— Обычный ментальный сканер — одна из наших ранних разработок. Я имею в виду свою прежнюю лабораторию в Институте нейропсихологии…
— Неужели наша наука продвинулась так далеко?!
— Э–э, молодой человек! Вы даже не представляете, сколько всего необычайного происходит, так сказать, на переднем крае науки! Это ведь только в официальных пресс–релизах и постановлениях пишут трескучие фразы о борьбе с так называемой лженаукой, объявляют «охоту на ведьм», клеймят шарлатанами ученых, идущих не в ногу с устоявшейся парадигмой. На самом деле все обстоит как раз наоборот!
Мы вернулись в лабораторию психогенетики, и профессор предложил мне чашечку зеленого чая с какими–то травами. Обожаю этот напиток!
— Вы хотите сказать: сила дьявола в том, что он сумел убедить всех в том, что он не существует?
— Ну, зачем же сразу — дьявол? Все гораздо проще. Люди, действительно заинтересованные в прогрессе, давно поняли, что самым эффективным методом познания является любопытство, а вовсе не расчеты и прогнозы. Именно так были сделаны почти все великие открытия, и только когда науку превратили из искусства в придаток технического прогресса, процесс познания резко затормозился!
— Но позвольте, Иннокентий Абрамович, — искренне изумился я. — Факты утверждают обратное. Наоборот, темпы научно–технического прогресса непрерывно нарастают в течение всего последнего столетия!
— Это видимость, Дмитрий Алексеевич! Одна видимость. Все эти научно–технические достижения — суть количественная реализация тех открытий, что были сделаны в прошлые века. Я не буду тратить время на приведение примеров — вы их и сами легко найдете. Я хочу сказать о другом. Кто–то уже к середине двадцатого века догадался, к чему приведет бездумное пестование прогресса, и тогда в наиболее развитых странах почти одновременно начали возникать специальные засекреченные властями учреждения, куда стали собирать наиболее свободно и нестандартно мыслящих ученых. Первоначально им ставили примерно одни и те же задачи: выявить самые перспективные направления
— Погодите, — снова не выдержал я. — То есть вы хотите сказать, что где–то с семидесятых годов прошлого века в науке произошел кардинальный поворот?
— Так и есть! И одним из самых перспективных направлений стала биология, вернее, нейрофизиология. А к концу века к ней подтянулась и генетика. Открытия посыпались, как из рога изобилия!..
— И где же они? Почему о них ничего не пишут?
— А зачем? Ведь самые важные открытия совершаются на стыке разных научных дисциплин и понятны лишь узкому кругу посвященных в это лиц. Для большинства людей суть этих открытий выглядит бессмысленной абракадаброй. Так зачем метать бисер?
Я молчал и лишь прихлебывал успевший остыть чай. Зухель сочувственно оглядел мою ошарашенную физиономию и поинтересовался:
— Вы ведь, по–моему, не только журналист, Дмитрий Алексеевич? Мне показалось, что вы занимались или занимаетесь какими–то восточными практиками?
Я поперхнулся.
— Как вы догадались?!
— Вы двигаетесь не как европеец. Вернее, не совсем как представитель белой расы.
— А что, есть межрасовые отличия в том, как человек двигается?
— Безусловно! Ведь анатомия и физиология у представителей различных рас схожа, но не идентична.
— Ну да, конечно, я в курсе. Есть преимущественное распределение по группам крови, по активности некоторых ферментных систем, по суточным биоритмам гормональной системы…
— Да–да, это все есть в учебниках, — нетерпеливо взмахнул руками Зухель. — Но если вы спросите специалиста–антрополога, он вам назовет еще около сотни серьезных различий, начиная со строения скелета. А ведь именно скелет и, соответственно, скелетная мускулатура во многом и обуславливают механику нашего движения.
— Теперь дошло, — кивнул я с облегчением, потому что за последние десять минут раз двадцать успел почувствовать себя папуасом в компьютерном центре. — Занятия восточными единоборствами, гимнастиками изменяют биомеханику тела.
— Верно. Но мы отвлеклись. Я, собственно, хотел сказать о другом — что вы психологически тоже более подготовлены к… э–э, восприятию необычного, чем рядовой европеец.
— Конечно. Я же занимаюсь медитацией, а мое мировоззрение на сегодняшний день, пожалуй, больше метафизическое, чем научное.
— Вот и прекрасно! — Зухель радостно потер руки. — Тогда вас не удивит, если я скажу, что мы здесь занимаемся отработкой методологии активации врожденных экстрасенсорных способностей человека.
— Надо же! — вспомнил я. — А ведь примерно об этом же неделю назад я беседовал с одним очень неординарным человеком, экстрасенсом, можно сказать, магом. Он тогда мне тоже сразу сказал: и что существуют некие группы ученых, изучающих паранормальные способности людей, и что дети — суть потенциальные паранормы, только спящие!..
— Ну, вот видите, — развел руками профессор, — идеи, так сказать, витают в воздухе.
— К сожалению, — добавил я.
— Почему?
— Потому что у всего в этом мире две стороны: темная и светлая. Вы, в данном случае, разрабатываете светлую сторону, изучаете ребятишек, чтобы понять, как вернуть человеку утраченные способности и тем самым расширить его возможности для познания мира. А ваши коллеги из Группы перспективных исследований имеют отнюдь не столь благородные цели…