Проект "Плеяда"
Шрифт:
— Ща, я ее успокою! — произнес командир, осторожно подходя и примечиваясь прикладом, — ишь распрыгалась, стер…
Он не успел договорить — тело Илты выгнулось дугой, так, словно в нем вовсе не было костей и она забилась на земле. Лицо ее исказилось, губы задвигались и с них темным пугающим потоком полились слова никому не ведомого здесь языка.
Лишь сгинувший непонятно где финн мог бы понять это песнопения:
Копья были там столбами, Змеи были там жердями, Их гадюками скрепили, Ящерицами связали, И хвосты у них висели, СЗмеей вилась в грязи Илта, змеиное же шипение издавали ее уста, перемежая его словами заклинаний далекого северного народа.
Мать твоя ведь — людоедка, Мать твоя — из глуби моря. Мать твоя плевала в воду И слюну пускала в волны.Давно отвергнувшие и бога и черта, бледные как мел красноармейцы крестились, пытаясь шептать давно позабытые молитвы. Даже якут трясся, как банный лист, молясь одновременно и Христу и родным полузабытым богам, когда слышал слова незнакомого языка, странным образом становящегося все более понятным.
Из слюны змея явилась, Вышла черная гадюка. Из чего ей жизнь досталась? Из углей, из груды Хийси. У змеи откуда сердце? Сюэтар дала ей сердце.— Черт, да заткни ее, наконец! — нервно выкрикнул один из большевиков и командир, очнувшись от ступора, потянул с плеча винтовку. Но не успел — Илта вскинула голову, приподнявшись от земли — без помощи рук, прижатых к бокам, одно лишь тело. Меж жемчужно-белых зубов быстро-быстро высовывался язык и энкавэдэшник застыл словно загипнотизированный разом изменившимися глазами Илты — желтыми, с вертикальными зрачками. Оглушительное шипение разнеслось над болотом и большевик не сразу понял, что исходит оно не только из уст одержимой финнояпонки, но и от множества тонких, извивающихся тел которые вдруг разом исторгли камыши, болота и окрестный лес. Терпкий мускусный запах заполнил воздух.
— Змеи, товарищ командир! — раздался крик, — везде гадюки!
Разом загремели выстрелы — впавшие в панику коммунисты палили по окружавшим их змеям, уже не думая, что на такой короткой дистанции могут поубивать друг друга. Пули разрывали извивающиеся тела в окровавленные ошметки, но на место каждой убитой змеи, болото и лес исторгали десять, двадцать — вся земля вокруг покрылась шевелящимся ковром из шипящих рептилий. Змеи — черные, коричневые, с узорами и без, гадюки и щитомордники. Они текли по земле, меж камышей, плыли в огромных лужах, приминали траву, обтекая бьющуюся на земле Илту, и их плавные движения странным образом попадали в такт с ее конвульсиями. А с губ девушки неслись жуткие словеса:
Что такое десны злобной? Десны девы бога смерти. А спина змеи ужасной? То — печной ухват у Хийси. Хвост откуда появился? Из косы нечистой силы. Из чего гадюки чрево? То бог смерти дал свой пояс.Красные уже не остреливались, потратив все патроны. Отчаянно ругаясь, они сбрасывали обвивавших их змей, топтали их ногами. Тщетно — словно вода в половодье, ковер из змей
Последнее слово сорвалось с уст Илты и она, дернувшись в последний раз, замерла вытянувшись на земле. И тут же схлынул змеиный потоп — также стремительно, как и появились, змеи расползались по камышам и болотам, словно впитываясь в исторгнувшие их стихию. Скоро в поле зрения якута не было ни одной змеи — только распухшие тела мертвецов, чьи лица были черно-красными от напитавшего их яда.
Степанов перевел взгляд на Илту — та неподвижно лежала на земле, ее высокие, покрытые грязью и мелкими царапинами груди, равномерно вздымались и опускались. В широко распахнутых глазах не было не единого проблеска мысли, но якут облегченно вздохнул, когда увидел, что они приняли обычный синий цвет. Преодолев внезапно нахлынвшую робость, следопыт подошел к девушке и присел на корточки. Рука его потянулась к обнаженному телу Илты.
— Не трогай!
Якут обернулся — из камышей выходил грязный оборванный Мирских, сжимавший в руках берданку. Ствол ее он направил прямо на Степанова.
— Отойди от нее! — крикнул он, — ну!
— Я только проверить хотел, — произнес якут, исподлобья глядя на кержака.
— Целее будет, если ты от нее подальше держаться будешь! — сказал Юрий, — финн где?
— Предатель твой финн! — сказал следопыт, угрюмо косясь на кержака, — хотел порешить меня, да я быстрей оказался. Совсем чуток он с «товарищами» разминулся. А ты сам-то, где отсиживался? Не вдвоем ли нас сюда завели?
— Ах ты мразь узкоглазая, — рявкнул Юрий, — да я тебя…
— Довольно! — послышался слабый, но твердый голос, — замолчали! Оба!
Бледная, поцарапанная Илта уже сидела на земле на корточках пристально глядя на разом замолкших спорщиков, смотревших на нее с плохо скрываемым страхом.
— Сейчас найдете мне одежку, — сказала она, — можете с краснюков снять, мне все равно. Потом пошарите по сумкам — в жизнь не поверю, что у целого отряда в сумарях, хоть одной фляги со спиртом не завалялось. А потом вы мне все расскажете.
Желающих возражать не нашлось.
Позже, все трое сидели на вершине холма, найдя уютную поляну меж разлапистых сосен. В углях, оставшихся от небольшого костра, запекались два, пойманных кержаком, сазана. Юрий время от времени запихивал их палкой поглубже. Напротив него сидел на бревне якут, все еще не отошедший от всего, что пришлось ему пережить пару часов назад. Наконец прямо на земле, в стащенной с одного из мертвецов штанах и гимнастерке сидела Илта, держа в руке почти опустевшую фляжку, снятую с командира партизан. Тот оказывается не был чужд некоторого изыска — во фляжке плескался коньяк.
За все время, прошедшее с жуткой сцены у озера Илта сказала едва ли десяток фраз, почти полностью погрузившись в свои размышления. Вот и сейчас она сидела, молча глядя на двух оставшихся следопытов. Те же, напротив, говорили много и без того хорошо представляя, что от них хочет услышать Илта.
— Я как раз этих рыб поймал, — рассказывал Мирских, — повезло мне, там вода спала в озерце и они оказались отрезаны в большой луже. Собирался идти к вам — слышу, стреляют! Я хотел обратно бежать, да чуть на этих коммуняк и не напоролся. Хорошо еще что этот живорез стрелять опять начал, а потом орать — я в камышах схоронился, а потом потихоньку стал пробираться к поляне. Честно говоря, оттуда такое слышалось, что я духу набрался, чтобы вылезти, когда все стихло. Только и увидел, как змеи те расползаются. Вот, все так и было, Христом-Богом клянусь!