Проект по дружбе
Шрифт:
В коридор я почти выпадаю. Плетусь в кухню и на ходу достаю из джинсов электронку. Очаровательные? О-ча-ро-ва-тель-ны-е? С другой стороны, это же не обязательно именно про Гольцман. Мне всегда нравились такие ямочки. У любой девчонки.
Задумчиво зарываюсь пальцами в волосы. Опираюсь локтями на подоконник и смотрю на улицу. Снова падает снег. Даже странно, зима в этом году застряла у нас намертво. Слишком увлекаюсь своими мыслями и даже пугаюсь, когда Женя подкрадывается и возмущенно кричит:
– Ты тут куришь?!
Вздрагиваю и оборачиваюсь:
–
– Да мне без разницы! Совсем с ума сошел? Здесь же все провоняет!
– Не выдумывай, никакого запаха не останется.
– Ты просто отвратительно самоуверенный, – она стоит, сдвинув брови и сжав маленькие кулачки.
Прячу электронную сигарету в карман и снова улыбаюсь. Очень уж Женя смешная в своем праведном гневе.
Машинально отмечаю, что в этих вещах она выглядит иначе. Сказывается и ее несколько непривычный образ, и то, что она сбита с толку и не кусает меня, как прежде.
– Идем? – спрашиваю я, но ответа, как обычно, не жду.
Одеваюсь и иду к лифту, краем уха все же прислушиваясь к тому, как Гольцман торопливо натягивает куртку и запирает дверь. В лифте оба упираемся в телефоны. Но я бросаю на нее один вороватый взгляд, потом другой. На третий мы сталкиваемся глазами.
– Ну, привет, – выдаю зачем-то охрипшим голосом.
– Привет, – отвечает Женя, как будто видит меня впервые.
Глава 12
Нервно расхаживаю около магазина, где меня оставил Яр. Сегодня точно происходит что-то странное. Я абсолютно сбита с толку. Начнем с того, что встретила я его в потерянном состоянии. Вчера сильно поругалась с мамой и всю ночь и утро мучилась чувством вины. Хотя виноваты были мы обе. Я разнервничалась из-за того, что она вернулась и чуть не засекла меня в туалете, когда я решала проблему… скажем, переизбытка калорий. А мама с наскока начала спрашивать, почему я так одета. Тот белый свитер – его выбирала не она. Я покупала его сама еще когда училась в школе. А мама так маниакально всю жизнь стремилась решить проблему моей популярности, что, видимо, потеряла всякое представление о границах. Я ведь всегда должна была учиться лучше всех, ходить на все кружки, при этом быть звездой среди одноклассников и посещать все тусовки. С последним, как вы понимаете, в школе я так и не сладила. Поэтому она настояла на том, чтобы я ушла после девятого класса и поступила в колледж. Наняла стилиста и полностью обновила мой гардероб вплоть до трусов и носков. И, пока Яр недавно не указал мне на это, я и не задумывалась, насколько мне в этих вещах некомфортно. Просто делала то, что должна была. Стала старостой, училась на одни пятерки, красиво одевалась и маячила на всех концертах, праздниках и вечеринках.
Растерянно останавливаюсь и пинаю ногой сугроб. Я так и знала, что дружба со Шмелевым до добра не доведет. Всего несколько дней, а весь мой мир уже встал с ног на голову.
Еще эти его странные взгляды. Как их понимать? Все рассыпается. Все к чертям
И когда моя голова уже закипает, Яр наконец выходит из магазина.
Протягивает мне стаканчик мороженого.
– Что это? – тупо интересуюсь я.
– Мороженое.
– В марте, когда снега по колено намело?
– Именно, – он улыбается и со своими ямочками становится совершенно очаровательным.
Сбиваюсь и беру стаканчик у него из рук, неосознанно сводя брови на переносице. Я только что назвала Шмелева очаровательным. Хочется оторвать свою голову и выкинуть в сугроб. Или хотя бы вытряхнуть туда свои идиотские мысли. С ума сойти. Очаровательный? Типа, он меня очаровал? Нет, ерунда какая-то.
– Ты знаешь, сколько там калорий? – вырывается у меня.
Тут же жалею, что снова не сдержалась. Потому что серые глаза Яра впиваются в меня с особым вниманием.
– Гольцман, – неожиданно мягко говорит он, – ты же понимаешь, что совсем не есть – это не самый верный путь? Не все диеты правильные. Точнее, в большинстве своем они просто убийственные. Если ты хочешь достичь какой-то формы, нужно подходить к делу с умом и следить за балансом. И ни в коем случае не убирать из своей жизни удовольствие, ты же так с ума сойдешь.
Я молчу. Смотрю на него, насупившись. Отвечаю:
– Спасибо за лекцию, я сама разберусь.
– Я вижу, как ты разбираешься.
– Это не твое дело, – начинаю выходить из себя.
– Согласен, – Шмелев улыбается. – Поэтому просто попробуй мороженое. Весь кайф в том, чтобы есть его на холоде.
– Ты имеешь в виду ангину? – ворчу я, но все равно облизываю стаканчик.
Вкус потрясающий. Сладость тут же тает на языке. И он прав, есть что-то особенное в том, чтобы поглощать лакомство на морозе. Наверное, для меня это что-то сродни хулиганству.
Я откусываю несколько раз, погружаясь в собственные ощущения. Неосознанно прикрываю глаза. Когда поднимаю веки, вижу насмешливый взгляд Яра.
Он спрашивает:
– Ну как?
– Вкусно, – сдаюсь я.
– Доверяй мне, Гольцман. Я не исчадие ада. Иногда я тоже хочу поделиться с тобой чем-то хорошим.
Я почти не дышу. Неожиданная и, я бы сказала, беспричинная волна слез подкатывает к глазам, и мне приходится спешно проморгаться, чтобы Ярик ничего не понял.
– Спасибо, – почти шепчу я.
Чувствую себя слабой. И беспомощной. Перед ним почему-то теряюсь. В колледже на парах очень легко грубить и строить из себя язву. А тут, с пломбиром в руке, я вообще не знаю, как себя вести.
Доедаю стаканчик и вдруг обращаю внимание, что солнце выглянула из-за туч. Впервые за долгие недели. Я разворачиваюсь и подставляю лицо под теплый свет.
Шмелев встает рядом со мной и раскрывает руки навстречу солнечному свету, подражая моему жесту.
– Очень его не хватало, да? – говорит он с закрытыми глазами.