Проект «Убийца». Том 2
Шрифт:
Допрос закончился без слов, адвокат, потеряв дар красноречия и постройки наводящих вопросов, молча отступил. Мистер Гаррисон сидел без лица, уставившись в одну точку – на этикетку минеральной воды.
Зал суда молчал, пока Леон Бёрк под руку со слившимся с ним Калебом Гаррисоном не занял место ответчика.
Двери лифта открылись на пятьдесят шестом этаже. Делия Гилл, скованная узкой юбкой-карандашом, выскочила в просторный светлый куб вестибюля, на ходу прокалывая трубочкой стаканчик кофе. Солнце сверкало сквозь
Занятая телефонным разговором секретарша отняла от уха трубку, прикрыв ладонью динамик, и тихо, очень быстро оповестила, что в кабинете Делии находится «внеплановый» клиент. Мол, сказал дело очень срочное, но не займёт много времени.
Будучи частным психологом, Делия старалась не поощрять пациентов, приходящих без записи. Но пациент в первую очередь был клиентом. И если в одной ладони лежал пропитанный слезами платок, а в другой шуршащая купюра, Гилл шла на поблажки. Хлебнув на ходу кофе через трубочку, она толкнула дверь бедром.
У окна стоял молодой человек, слишком яркий на фоне нейтральных психотерапевтических оттенков – с зелёной шевелюрой и курткой завязанной на пояснице. В руках он перебирал одну из релаксирующих игрушек с её стола.
– Простите?
– Добрый вечер, миссис Гилл. Я ваш пациент. Леон Бёрк.
Делия опешила. Она помнила всех пациентов, и Леон не был исключением. И в её хранилище памяти входили знания не только о проблемах и болезнях, но и внешности. Стоящий перед ней молодой человек с несуразной, вызывающей внешностью, отложивший игрушку на журнальный столик, не походил на того робкого, ранимого художника, каким она его помнила.
– Леон? Я вас не узнала.
– Скрываюсь от убийцы, – солгал Леон.
– Ваш имидж! Он разительно поменялся за прошедшие месяцы! Нет, ваше лицо. Простите, но вы не делали пластику?
– Оу, – польщённый её реакцией Леон смущённо опустил взгляд. – Это всего лишь грим и косметика. Я потратил на создание образа более трёх часов. Зелёный цвет смоется – это временный тоник.
– Но чей это образ?
Он смотрел на неё надменно, несвойственно самому себе, как-то оценивающе приглядываясь. Подошёл ближе, прищурившись, и снисходительно улыбнулся.
– У вас хорошая кожа. Для вашего возраста.
Делия, потеряв дар речи, отшатнулась, едва не упала от столь неожиданного и близкого контакта, но приземлилась на проскрипевший диванчик, схватившись за край столика. И в непривычной позиции смотря снизу вверх, как загнанный фобиями и комплексами пациент, спросила дрогнувшим голосом:
– У вас что-то случилось? Вы могли бы записаться на приём…
– О нет. У меня ничего не случилось. Я хотел поделиться эмоциями. Чувством победы и ликования после небольшой разыгранной репризы. Сегодня я выиграл судебный процесс. На меня подали в суд за то, что я не умер.
– Простите?
– Это долгая история. Не будем о грустном. Сегодня я во всеуслышание заявил в СМИ, что я выживший свидетель по делу Потрошителя.
– Что?! Зачем вы это сделали? –
Леон пожал плечами. По-детски поджав губу и скрестив руки за спиной в замок, он вернулся к свету, падающему из-за небоскрёбов. И даже этот невинный жест вышел у него элегантно, с приятной леностью.
– Я хочу, чтобы убийца знал, что я жив и жду с ним встречи.
Делия открыла рот, да так и проглотила язык, беспомощно вытянув руку. Он стрелял в неё обескураживающими фразами, как из дробовика.
– Я пришёл поблагодарить вас за то, что вы наставили меня на избранный путь. Вы подтолкнули меня на идею, очень дерзкую и экстравагантную.
– Вы о…
– Я о кукле. Создать куклу Потрошителя и уничтожить её.
– Значит, вы собрали куклу и уничтожили её?
– Да я собрал её. Но понял, что она недостаточно реалистична. Скажем так, я не достиг полноценного удовлетворения. Всё равно что написать что-то в черновике – в сухом виде с ошибками и помарками. Но не придать окончательную форму, не дать идеи славу.
В его движениях скользила нервозность. Леон искренне переживал за сотворённое им несовершенное творение, кусал губу, грыз ногти, шипел на самого себя, как настоящий пациент, ушедший во внутренний монолог.
– Но я пришёл к иной идеи. Совершенной, новой. Я хотел показать вам свои труды. Не могли бы вы как-нибудь заехать ко мне домой?
– Леон, я не…
– Прошу вас. Не отказывайте мне.
Сказанное это жарким, хриплым тембром заставило встрепенуться Делию. Леон опустился перед ней на колени, мягко взял её ладонь в свою и взглянул в её глаза умоляюще и требовательно, выражая непреклонную готовность идти до конца.
– Для меня много значит ваше мнение. Я не смогу продолжить, пока вы не одобрите мой проект. Я хочу поделиться им с вами, как со своей душой. Не в этом ли призвание психолога – препарировать прошлое клиента, вырезая опухоли детских обид? Всё происходящее в нашей психике – фундамент, заложенный в детстве. Не вы ли сказали, что причина моих бед – страх смерти, преследующий меня, быть может, с чрева матери? Разве вам не интересно, что выстроилось на этом фундаменте, как небоскрёб достиг неба – божественного пристанища?
– Леон, я не могу изменить своим правилам: не вести приём на дому.
– Вы бросите меня в решающий момент жизни? Я нуждаюсь в вашей помощи сейчас как никогда. Только вам под силу сказать мне правду.
Его невинные глаза ребёнка заблестели слезами. Он готов был уткнуться ей в колени, её руки служили канатом над пропастью чего-то неведомого, о чём не могла догадываться миссис Гилл. Делия, не зная, куда себя деть, разрывалась между желанием прогнать его и утешить.
Она совершила одну из страшных ошибок, какую не может допустить психолог: сказал «нет» недостаточно уверенным тоном с самого начала. Из-за чего дала фору Леону заставить слушать его дальше. И пока его слова, сладкие как мёд, лились через край в её душу, шаткое «нет» превратилось в возможное «да».