Проект "Вервольф"
Шрифт:
С той стороны убежища донёсся шум падающих камней, потом раздались торопливые шаги, и в пещере показался тёмный силуэт.
— Едут! — крикнул он и снова исчез в узком проходе. Партизаны вскочили на ноги, похватали оружие и друг за другом направились к выходу.
Я и матрос первыми вышли из пещеры.
— Куда? — спросил я, прикрывая слезящиеся глаза. С непривычки дневной свет казался ослепительным, пришлось несколько раз сильно зажмуриться и поморгать, чтобы скорее вернулось нормальное зрение.
— Курс на десять часов, товарищ полковник, — ответил Алёша, рукой показывая направление.
Я
Мы шли по едва заметной тропе, по которой, наверное, и горные козлы передвигались с трудом: так узка и местами крута она оказалась. Тащиться по ней обвешанными оружием и забитыми до отказа подсумками означало в любой миг сорваться в глубокую пропасть, но нам выбирать не приходилось. Грузовики с пленными ехали к фабрике по другой дороге, а добраться до неё можно было только в этом месте.
Наконец трудный подъём остался позади, наша кучка отчаянных безумцев заняла удобные для атаки места и замерла в ожидании. В качестве основного оружия мы решили использовать автоматы, но они совершенно не годились для начала боя.
Чтобы операция увенчалась успехом, надо остановить колонну. «Духи» в горах Афгана особо не парились, били из РПГ по первой и последней машине — и привет, карасики! А мы чем хуже? Я тихим свистом подозвал Янека, ему как самому сильному доверили нести одну из базук. Остальные я решил оставить на всякий случай: мало ли пригодятся при штурме фабрики — ворота выбить или ещё что в этом роде.
Сзади зашуршали камушки, чуть позже слева от меня возник цыган с гранатомётом в руках. Я взял тяжёлую трубу с деревянными рукоятками и поручил Янеку следить за девушкой: оберегать её от неприятностей и шальных пуль. Он чуть ли не бегом отправился обратно, чтобы изображать из себя ангела — хранителя в надежде на благодарный взгляд или сестринский поцелуй.
Прошло ещё несколько минут. Беркут с прежним величием нарезал круги над ступенчатым ущельем, как воплощение спокойствия. Солнце ярко светило в прозрачном небе, но толку от него не было никакого. Я лежал на голых камнях, чувствуя, как тепло медленно покидает тело. Оно, словно вода в клепсидре, плавно перетекало в громаду скалы, всё больше делая меня похожим на гигантскую ящерицу: я старался не шевелиться лишний раз, чтобы не дать лазейку крепнущему морозцу.
Холодный ветер завывал в расщелинах, со скоростью курьерского поезда срывался с отрога ближайшей скалы и вместе со снежной пылью растекался по маленькому плато, где мы замерли в ожидании атаки. Он трепал волосы, швырял порошу в лицо, запускал костлявую руку за воротник и шарил по спине, вызывая мурашки. Я всматривался слезящимися глазами в извилистую ленту шоссе в пятидесяти метрах под нами, держа руку на стылом боку гранатомёта.
Скоро в противный свист ветра и пронзительный крик пернатого хищника вклинился посторонний звук. Низкий и басовитый, он походил на далёкое рычание горного медведя.
Я ткнул Алексея в бок, одними губами прошептал: «Слышишь?» и сосредоточился на расплывающейся от накативших слёз дороге. Она проходила по
Рёв моторов становился всё громче. Соскучившееся без дела эхо с радостью подхватило его, раздробило на миллиарды осколков и с ловкостью умелого циркача жонглировало ими.
Спустя четверть минуты из-за поворота показался полугусеничный «ханомаг» с реактивными установками по бокам. В открытом корпусе семь пехотинцев: один стоит за укрытым бронещитками пулемётом, остальные сидят на узких скамейках вдоль угловатых бортов.
Бронетранспортёр полз с черепашьей скоростью. За ним нанизанными на нитку бусами плелись тентованные грузовики с зигзагом на радиаторной решётке — «опели». Всего я насчитал пять штук, значит, наш отряд мог пополниться человек на семьдесят, не больше. Замыкал колонну «R-75» с пулемётчиком в коляске и ещё одним пехотинцем позади мотоциклиста.
Я дождался, когда «ханомаг» приблизится к дереву, привстал на колено, холодная тяжесть базуки навалилась на плечо. Через несколько мгновений в прорези визира показался передний край моторного отсека.
Я замкнул контакты. Ракета с рёвом вырвалась из ствола, и через секунду реактивные установки на борту транспортёра громыхнули так, что подо мной задрожала скала. Броневик вспыхнул облаком огня и дыма, из которого во все стороны полетели какие-то железки.
Слева и справа захлопали одиночные выстрелы «маузеров»: морячок и француз били из трофейных карабинов. Лёха стрелял по экипажу мотоцикла, а Луи дырявил кабины грузовиков.
Я отбросил дымящуюся трубу, подхватил автомат, перевалился через край плато и покатился вниз. Впереди меня шумным потоком неслась каменная река, отдельные куски щебня выскакивали из общей массы лососями на нересте и снова сливались с грохочущей лавиной.
Из кузовов и кабин «опелей» горохом посыпались пехотинцы. Они пытались спрятаться за колёса, но падали сражённые злобно жужжащими пулями.
Вот один из немцев выхватил из сапога «штильхандгранат», дёрнул запальный шнур.
Трррр!.. — огрызнулся мой автомат. Пехотинца отбросило на борт грузовика, он зацепился рукавом за обвязку тента да так и остался висеть. Граната выпала из мёртвой руки. Пару секунд спустя раздался громкий хлопок, осколки защёлкали по камням и застывшим машинам. Один просвистел возле моего уха и вонзился в кучу щебня.
Я вскочил на ноги; петляя, как заяц, и стреляя короткими — в два — три выстрела — очередями, добрался до первого грузовика в цепочке, прижался к остывающему мотору. За спиной чадил горящий бронетранспортёр, языки пламени с треском лизали развороченные борта, пожирая пузырящуюся краску.
Я поменял магазин, передёрнул затвор и, держа ствол перед собой, медленно пошёл в обход «опеля». На плато всё ещё подавали голос «маузеры», неподалёку трещали «шмайсеры», щёлкали по камням пули и с истерическим визгом уходили в рикошет. Иногда хлопали гранаты, разбивая куски гранита в каменную крошку и пыль.