Проект «Юпитер»

Холдеман Джо

— Ага… Но я могу ее принести, — дома у меня был страшный бардак. — Я не очень-то готов принимать у себя изысканное общество.

— А я вовсе и не общество, — она потерла глаза. — И уж тем более не изысканное.

Вообще-то, в моей квартире царил кавардак еще две недели назад, когда я уезжал в Портобелло, и у меня просто не было времени как следует прибраться по возвращении, так что я только прибавлял к старому беспорядку новый. Мы вошли в мой однокомнатный кошмар, пять на десять метров жуткого беспорядка. На каждой ровной поверхности лежали кипы бумаг. Куча грязной одежды в

одном углу утонченно гармонировала с завалом грязных тарелок в мойке. Ко всему прочему я забыл отключить кофеварку, когда уходил на занятия, так что к общему аромату затхлости и запустения прибавился интересный оттенок запаха горелого кофе. Амелия рассмеялась.

— Знаешь, это даже хуже, чем я ожидала! — до сегодняшнего дня она бывала у меня только два раза, и оба раза я готовился к ее приходу заранее.

— Да, знаю. В этом месте не хватает женской руки.

— Нет. Чего здесь не хватает — так это канистры бензина и спички, — Амелия огляделась и покачала головой. — Слушай, Джулиан, раз про нас и так уже все знают — давай съедемся, будем жить вместе, а?

Я еще не пришел как следует в себя после ее стриптиза.

— Э-э-э… Но здесь маловато места…

— Да не сюда! — Амелия рассмеялась. — Переезжай ко мне. И закажем себе две спальни.

Я пододвинул кресло к Амелии. Она устало опустилась в него.

— Послушай, ты ведь знаешь, как я хотел бы жить вместе с тобой. И мы не раз уже это обсуждали.

— Ну так давай сделаем это!

— Нет… Давай лучше не будем принимать сейчас никаких важных решений. Подождем хотя бы пару дней.

Амелия посмотрела мимо меня, в окно над раковиной умывальника.

— А, ты, наверное, думаешь, что я сошла с ума…

— Ты просто немного импульсивна, — я сел рядом с ней, прямо на пол, и ласково погладил ее по руке.

— Мне это как будто не свойственно, правда? — она закрыла глаза и потерла лоб. — Наверное, это из-за лекарств, которыми меня напичкали.

Я очень хотел, чтобы это так и было.

— Да, наверняка все дело в этом. Тебе надо передохнуть еще пару дней.

— А вдруг операция прошла неудачно?

— Нет, ведь тогда ты не могла бы ходить и разговаривать.

Амелия погладила мою руку, все еще глядя в никуда.

— Да, наверное, ты прав. У тебя есть какой-нибудь сок или что-нибудь еще попить?

Я нашел в холодильнике виноградный сок и налил нам по стакану. Разливая сок, я услышал, как трещит, открываясь, замок-змейка, и быстро обернулся — но Амелия просто открывала свою дорожную сумку.

Я принес ей сок. Она с сосредоточенным видом медленно перебирала содержимое сумки.

— Думаешь, что-нибудь могло пропасть?

Амелия взяла стакан с соком и отставила в сторону.

— Да нет. Или да? Может быть. Вообще-то я просто проверяю свою память. Я помню, как складывала вещи, когда отправлялась в Гвадалахару. Помню, как ехала туда. Как разговаривала с доктором… м-м… Спенсером.

Она встала, прошла пару шагов назад и медленно села на кровать.

— Потом я была словно в дурмане — ты знаешь, так бывает, когда просыпаешься после операции. Вокруг было много света. Мое лицо было в какой-то мягкой рамке.

Я сел рядом с ней.

— Я

помню это — с операции, когда мне вживляли имплантат. Был еще такой вибрирующий звук.

— И этот запах! Ты знаешь, как пахнет твой собственный вскрытый череп. И тебе все равно.

— Это из-за лекарств, — сказал я.

— Да, но это еще не все. Я сама этого хотела и знала, что так будет. — Да, но со мной-то все было иначе. — Я слышала, как рядом со мной разговаривали. Доктор и еще какая-то женщина.

— И о чем они говорили?

— Говорили по-испански. Обсуждали ее дружка и… обувь какую-то, что ли? А потом стало темно. Нет, сначала все стало белым, а потом — черным.

— Интересно, это случилось до или после того, как тебе вставили имплантат?

— После. Я уверена — после. Они называют эту штуку мостом, да?

— Да, с французского — pont mental.

— Я слышала, как он сказал: «Ahora, el puerile» [12] , — и сразу за этим они сильно надавили. Я почувствовала, как подбородок уперся в ту мягкую рамку.

12

Теперь мост (исп. ).

— Ты помнишь намного больше, чем я.

— Не так уж это и много. Я помню дружка медсестры, чью-то обувь и этот щелчок. Следующее, что я помню, — как я лежу в кровати и не могу ни пошевелиться, ни заговорить.

— Наверное, это было ужасно. Амелия нахмурилась, припоминая.

— Да нет. Ощущение было похожее на страшную усталость, до полного бесчувствия. Как будто я могла бы пошевелиться или что-то сказать, если бы мне это было действительно очень нужно. Но каждое движение стоило бы мне чудовищных усилий. Наверное, я не запаниковала только благодаря успокаивающим лекарствам. Они двигали мои руки и ноги и громко говорили мне какую-то бессмыслицу. Наверное, говорили на английском, но я была в таком состоянии, что не смогла распознать ни слова.

Амелия протянула руку, и я подал ей стакан с соком. Она отпила немного.

— Если я все запомнила правильно… Меня страшно раздражало, что они никак не уйдут и не оставят меня в покое. Но я ничего им не сказала, потому что не хотела доставлять им удовольствие своими жалобами. Странно теперь об этом вспоминать. Я и впрямь как будто впала в детство.

— Они не пробовали тебя подключать? Амелия снова устремила взгляд вдаль.

— Нет… Потом доктор Спенсер мне все объяснил. В том состоянии мне нужно было в первый раз подключаться вместе с кем-нибудь знакомым. Каждая секунда была на счету — он тебе рассказывал?

Я кивнул.

— Экспоненциальное увеличение количества новых нервных связей.

— Так что я просто лежала одна в темной комнате — очень долго. Наверное, я совсем потеряла счет времени. И все, что случилось до того, как мы… мы соединились — все, что было до этого, показалось мне сном. А потом… Внезапно все вокруг затопило светом, и двое людей подняли меня, и ударили меня по запястьям — а потом мы полетели из комнаты в комнату.

— Тебя понесли на носилках с воздушной подушкой.