Профессионал

Файнс Ранульф

Услышав тревожный шум, донесшийся из пассажирского отсека, Джон крикнул через плечо:

– Маа шехоф. Маа шехоф! Кулл шай ба стави зен, ин-шалла! (Не волнуйтесь, не волнуйтесь, бог даст, все будет хорошо!)

Однако все было совсем нехорошо. В этот критический момент наложились друг на друга два не связанных между собой фактора: относительно небольшой опыт полетов при полной нагрузке в плотном воздухе и внезапный отказ гидроусилителя.

Джон боролся изо всех сил и едва не одержал верх в аэродинамической битве. Он перевел пикирующий полет в плавное снижение, которое завершилось легким касанием воды днищем и полозьями шасси. Мысли лихорадочно неслись, стараясь

оставаться на шаг впереди катастрофы. Джон не собирался сдаваться. Больше всего он опасался, что вертолет клюнет воду, а чтобы избежать этого, требовался точный отклик на малейшее движение рычага управления, но этого отклика не было.

Джон полностью сосредоточился на упрямом общем рычаге, и в качестве побочного эффекта это привело к тому, что он чересчур резко потянул ручку продольно-поперечного управления. «Аугуста» задрала нос слишком высоко, и Джон испугался, что рулевой винт коснется воды.

Чтобы выровнять вертолет, Джон толкнул веред ручку продольно-поперечного управления. И снова его движение оказалось чуть сильнее, чем нужно. Но в двух-трех футах над поверхностью воды «чуть» превратилось в «слишком», и вертолет зарылся носом в море.

От напряжения у Джона на лбу вздулись жилки. Борясь левой рукой с упрямым общим рычагом, он одновременно правой попытался плавно выровнять нос.

К этому моменту менее опытный пилот полностью растерялся бы. Джон сохранял выдержку до самого конца. Каким-то образом ему удалось вырвать «аугусту» из воды, однако перед ним по-прежнему стояла смертельная дилемма. Для того чтобы поднять нос, не опуская при этом хвост, требовалась точная реакция вертолета на малейшее движение органов управления. И снова чрезмерное усилие, неизбежное в данных обстоятельствах, привело к тому, что нос коснулся свинцово-серой воды.

Хотя к моменту удара фюзеляж «аугусты» выровнялся, резкое торможение, вызванное первым касанием воды, привело к катастрофическим последствиям. Сорванный с креплений главный редуктор устремился вперед, пробив крышу и блистер пилотской кабины. В гидравлической системе при этом сработала «обратная связь» и резко, до пяти тысяч фунтов на квадратный дюйм, увеличилось давление, вследствие чего выскочили заглушки из двух других цилиндров, к которым Майер не прикладывал руку.

Джон и Али, пристегнутые ремнями только через пояс, но не через плечо, вылетели из кресел, словно из катапульт, и потеряли сознание, ударившись о приборную панель.

Сраженная «аугуста» плавала на поверхности моря еще несколько секунд. Затем меньше чем за минуту вертолет затонул на глубине около сорока футов. Кабина мгновенно заполнилась водой. Джон и Али захлебнулись, не приходя в сознание.

Спасательная операция была организована без промедления. Через считаные минуты аквалангисты, в числе которых был Джордж Холберт, погрузились в воду, надеясь обнаружить выживших, оставшихся в воздушных мешках. Пятерым курсантам не удалось покинуть кабину, остальные вынырнули на поверхность и были вскоре подобраны спасательными лодками. Если бы вертолет зарылся носом при первом ударе о воду, всех находившихся на борту постигла бы гибель.

Было проведено тщательное расследование. В итоговом докладе отмечалось, что катастрофа была обусловлена многими факторами. Вырванные заглушки не ускользнули от внимания экспертов, однако это ни у кого не вызвало подозрений.

Через три дня после трагедии Мейсон, узнав о ней из некролога в «Таймс», позвонил из Берлина в Сееб. Билла Бейли не оказалось на месте, но другой офицер ответил ему:

– Нет и речи о том, что это диверсия.

Дело или в ошибке пилота, или в каком-то техническом дефекте.

Билл Бейли тоже был уверен, что катастрофа не является следствием саботажа. Он не знал, кто такой Мейсон и где его найти, поскольку сообщения на автоответчик оставались без ответа, а сам Мейсон так больше и не появился. Уверенный в том, что визит Мейсона не имеет никакого отношения к трагическому происшествию, Бейли тем не менее передал фотографии Майера сотруднику оманской полиции, косвенно участвовавшему в расследовании катастрофы. Дальнейших действий не последовало, поскольку отсутствовала отправная точка и не было никаких оснований задавать вопросы.

Некролог на гибель Джона Миллинга в «Таймс» от 22 марта 1977 года был кратким: «В результате воздушной катастрофы в Омане 20 марта 1977 года погиб Джон Миллинг, бывший офицер Королевской морской пехоты, служивший в авиации Королевской полиции Омана, любимый муж Бриджет (урожденной Уоллис), отец Оливера, любимый сын Десмонда и Дианы».

В журнале морской пехоты «Земной шар и лавровый венок» говорилось: «Можно считать знаком заслуженного уважения к Джону то, что на известие о его гибели откликнулись сотни оманцев и англичан в обеих странах. Свое соболезнование лично выразил его величество султан Кабус».

Джон был погребен на христианском кладбище в Маскате, откуда открывается вид на бухту Мина эль-Фахаль и Оманский залив. На похоронах присутствовало великое множество его друзей, как христиан, так и мусульман. Видные оманцы и простые солдаты были опечалены гибелью верного друга их родины.

Часть 3

Глава 19

…Во время Второй мировой войны алмазы требовались для изготовления инструментов, необходимых для производства новых видов оружия, поэтому цена на подходящие камни взлетела. Затем во время войны в Корее по всему Западу люди скупали алмазы, нередко закладывая для этой цели свои дома, так как были уверены, что вот-вот начнется Третья мировая. Когда стало ясно, что ее не будет, стоимость алмазов резко обрушилась, и это привело к многочисленным самоубийствам. До 1979 года новых стремительных взлетов цен на алмазы не было, но в 1980-м ситуация в мире вызвала новый великий бум. Стоимость алмаза класса «D» без изъянов весом в один карат поднялась до шестидесяти пяти тысяч долларов. Менее чем через год цена такого камня упала всего до семи тысяч.

Поскольку алмазы, как и наркотики, прятать и перевозить гораздо проще, чем золото, они лежат в корне многих преступлений.

В апреле 1976 года некий Дерик Куинн, владелец сети ресторанов в Родезии, примкнул к стремительно растущему числу белых, желающих переправить себя, свое состояние и свои семьи – как правило, именно в таком порядке – в более спокойную страну. В то время Южная Африка по сравнению с Родезией выглядела тихой гаванью, но в июне того же года начались первые массовые беспорядки в Соуэто [22] , и разница между двумя странами стала быстро стираться. Обе уже не могли предложить безопасное будущее для белых.

22

Шестнадцатого июня 1976 года в пригороде Йоханнесбурга Соуэто, населенном цветными, была расстреляна демонстрация учащихся. Это послужило толчком к волнениям, которые охватили страну и ознаменовали новый этап в борьбе с апартеидом.