Профессор Мориарти. Собака д’Эрбервиллей
Шрифт:
На сэра Невила обрушился настоящий град из моллюсков. Он поскользнулся и с воплями упал на кафедру. Щупальца обвились вокруг его ног, рук и талии. Один осьминог вцепился королевскому астроному в подбородок и, заглушив яростные крики жертвы, засунул клюв ему в рот в жутком подобии поцелуя. Сэр Невил изогнул спину и забился в судороге. Наконец служители сняли с него останки полопавшихся созданий.
Аронакс начал было протестовать против жестокого обращения с редкими видами моллюсков, но от негодования перешёл на французский, и на его слова никто не обратил внимания. Есть в Англии такие дамочки (обоих
Наши помощники истратили все снаряды и, повинуясь кивку профессора, растворились в толпе. Им хорошо заплатили, но, разумеется, не посвятили в суть дела. Когда Мориарти вручает вам монетку и приказывает запустить осьминогом в астронома, самое разумное — уточнить, с подкруткой или с размаху, и сделать, как велено.
Взмокшего Стэнта обрядили в смирительную рубаху, а он меж тем молил о лекарстве доктора Термори. Его трясло. У королевского астронома полностью выбили почву из-под ног.
Среди зрителей оказался директор Перфлитского сумасшедшего дома (эта резиденция помрачнее Флемстид-хауса). Он с удовольствием принял с рук на руки у леди Кэролайн мямлящего психа. Думаю, у неё уже и бумаги были наготове, чтобы присвоить имущество сэра Невила. Младшим графским дочерям редко достаются крупные суммы, но с деньгами Стэнта она какое-то время протянет. Я сделал себе мысленную пометку: надо обязательно её навестить.
Привязанного к носилкам королевского астронома вынесли из Берлингтон-хауса.
Мы с профессором ждали во внушительном фойе, увешанном портретами президентов Лондонского королевского общества. Санитары на мгновение задержались, и Мориарти раздвинул в сочувственной улыбке тонкие губы и склонился над своей сломленной Немезидой.
Стэнт поднял помутневший взгляд и попытался сфокусироваться на лице автора «Динамики астероида». Щёки сэра Невила были испещрены полосами красной краски и хорошо знакомыми мне следами осьминожьих клювов.
— Думаю, я достаточно ясно выразил свою точку зрения, — сказал профессор Мориарти. — И вы, Стэнт, получили хороший урок.
Глава четвёртая СОБАКА Д'ЭРБЕРВИЛЛЕЙ
I
Едва я вошёл в нашу приёмную, как раздался характерный свист. Целились в голову, но я успел перехватить палку. Мориарти вечно устраивает подчинённым такие жестокие «проверки». Мои инстинкты неплохо отточила жизнь в джунглях, а вот некоторые уходят от него с изрядными шишками.
Профессор вручил мне палку.
В наше отсутствие на Кондуит-стрит наведался какой-то недоумок. Миссис Хэлифакс выпроводила его, но неизвестный умудрился позабыть трость. Стоял премерзкий октябрь, на затянутых отвратительным жёлтым туманом улицах брели по своим делам лондонские ослы. Громилы случайно сталкивались на перекрёстках и набрасывались друг на друга, словно итальянские дуэлянты. Карманники вместо часов воровали трости.
— Моран, что вы скажете о владельце
В последнее время Мориарти просто помешался на дедукции. Не знаю, откуда у него такой интерес, да мне, в общем-то, плевать. Во время нашей первой встречи он, помнится, продемонстрировал полное пренебрежение к подобным играм. Но раз уж ему пришла охота побаловаться логикой, лучше подыграть.
— Помимо того, что он рассеянный болван?
Профессор ухмыльнулся.
А я принялся мерить шагами комнату, крутя трость в руках и едва-едва не задевая ею технические устройства, драгоценные безделушки и сувениры, напоминающие о наших прошлых преступлениях. Разумеется, моя неосторожность была нарочитой. Мориарти злобно зашипел. Так ему и надо — это расплата за треклятые «проверки». Я хорошо стреляю, но подчас, намереваясь промахнуться, случайно могу и попасть. Чучело додо задрожало под стеклянным колпаком, а глаза профессора вспыхнули, словно костры мародёров на морском берегу. Я бросил свои забавы.
Палку можно было смело отнести к подвиду «калькуттская колотушка» или же «чикагское последнее прости». Длиннее обычного, внушительная, крупный свинцовый набалдашник. Ею часто пользовались, о чём свидетельствовали чёрные пятна. Мой намётанный глаз мигом определил: когда-то они были ярко-алыми.
— Должно быть, принадлежит молодчику, который регулярно вышибает мозги встречным собакам, ломает кости попрошайкам и разгуливает с весьма заносчивым видом. Держу пари, знатный мерзавец. Ах да, довольно высокий. Как вам дедукция?
— Так вышло, — Мориарти качнул головой из стороны в сторону, — что законные права нашего потенциального клиента под большим вопросом.
Ха! Клиент, значит.
Тут и дедукция не особенно нужна. Посетители либо приходят на Кондуит-стрит за консультацией, либо появляются здесь с мешком на голове. Последних, не обращая внимания на скулёж, я утаскиваю в подвал, а там зачастую применяю собственную любимую палку — эластичный, со стальным сердечником «хлыст старосты» — память о славных школьных деньках. С ним беседа протекает гораздо плодотворнее.
— Мы его знаем?
Мориарти швырнул мне визитную карточку, и она, закружившись, упала на ковёр. Пришлось наклоняться и поднимать. Профессор скорчил злобную гримасу.
На карточке значилось: «Джаспер Сток, Трэнтридж, Уэссекс».
За долгую жизнь я провёл немало времени в горах, чащобах, борделях и игорных притонах. Там многое узнаешь о людской природе. Носитель имени Джаспер обычно оказывается надменным, скользким подлецом. Седрики и того хуже, а уж Пирсов нужно пристреливать при первой же встрече. И не говорите потом, что не извлекли никакой пользы из моих мемуаров, ибо это святая правда.
Однако в преступном мире из надменных скользких подлецов получаются весьма ценные клиенты. Репутация профессора такова, что Седрики и Джасперы бывают вынуждены на время изменить мерзким привычкам. Изворотливые негодяи берут в долг огромные суммы и в ус не дуют. Но даже самый ненадёжный бездельник (и даже если его зовут Пирс) знает: счёт, присланный профессором Мориарти, следует оплатить до последнего фартинга, причём немедленно. В противном случае — мешок на голове и итонский «хлыст старосты». И это лишь начало неприятностей.