Профессор Влад
Шрифт:
Было тут и семейство Владимира Павловича, которое мне впервые посчастливилось лицезреть в полном составе. Дочь - коренастая, полная, энергичная - Мария Владимировна; ее муж - высокий, черный, с бородкой клинышком - Андрей Николаевич; внучка Верочка - стройная, очень элегантная блондинка с тугим пучком на затылке; ее муж Виктор - плечистый, короткостриженый молодой человек, предприниматель. Увидела я и знаменитого Никитку-правнучка: молчаливый, притихший, он боязливо жался к родителям - и, когда я поздоровалась с ним, ничего не ответил - только взглянул снизу вверх не по-детски серьезными глазками; отчего-то мне показалось, что он очень похож
Гроб как раз начинали заколачивать, - и я, не желая слушать сопутствующие этому действу отчаянные вопли и горестный плач безутешных близких, поспешила прочь из торжественно-трагической прохлады церемониального зала на улицу, на волю.
Оставив позади угрюмую территорию больницы, огороженную высоким ржавым забором, я вступила на тротуар солнечного, шумного, украшенного цветными рекламами проспекта, где вовсю кипела жизнь; под веселое шуршание с шиком проносящихся по весенним лужицам разномастных автомобилей побрела по нему не спеша, размышляя о том, что произошло, и чувствуя, как внутри меня нарастает что-то новое, неизведанное. Я хотела приучить себя к тому, что Влада больше нет, нигде нет, но иррациональные радость, восторг мешали мне это сделать. Да, не было больше противного, вонючего старика с дряблой желтой кожей; не было отвратительного маразматика, ежесекундно ковыряющего ржавым гвоздем в моих самых сокровенных чувствах; не было грязного, лицемерного и в общем-то получившего по заслугам почтенного профессора, дважды кандидата наук, автора множества научных трудов и монографий; но тот Влад, которого я любила - и ради которого готова была до последней минуты терпеть присутствие этого гнусного, омерзительного старца - тот Влад не переставал существовать, а, напротив, был теперь выпущен на волю...
Стоял теплый, солнечный мартовский денек; легкий ветерок кружил голову, навевая счастливые предчувствия; люди, что встречались мне на пути, всеми усилиями не могли придать своим лицам обычную брюзгливость, - и я, проходя мимо, старалась незаметно трогать их кончиками пальцев. Каждое такое прикосновение дарило мне легкую электрическую искру. С восторгом, нарастающим лавинообразно, я видела, что все они, как одно лицо, похожи на Влада: вот Влад - подросток, вот он же - сорокалетний, вот Влад - только-только тронутый старостью. Влад, каким он был бы, решив набрать вес. Влад, слегка облысевший, но все равно узнаваемый. Влад, изменивший пол, а, может быть, родившийся женщиной… Мне больше не было нужды дожидаться назначенного часа, чтобы увидеть или дотронуться до него: Влад был повсюду...
И я - впервые за свои двадцать с лишним лет!
– почувствовала, наконец, что по-настоящему счастлива.
На этом, пожалуй, можно было бы и завершить мой доклад - почтенным коллегам, наверное, уже полностью ясна представленная здесь картина успешнейшей психологической адаптации!
– но нельзя же не сказать хотя бы еще несколько слов о тех, кто принимал во мне такое живое участие:
Свадебное торжество, которого мы со Славкой так и не отменили, состоялось, как и положено, в назначенный день, - но я присутствовала на нем лишь в качестве свидетельницы; невестой же стала… угадайте, кто?
– ну, конечно же, худенькая, белобрысая Ирочка, с которой мой друг, оказывается, сошелся еще в ранней стадии ремонта! Вкратце скажу, что праздник удался на славу (на Славу!), все были довольны, - а уж мы-то, участники любовного треугольника, в особенности: Ирка - роскошными новыми обоями, я - тем, что Славка на меня не в обиде,
У Анны тоже все хорошо: устроиться на пол-ставки в бюджетную общеобразовательную школу она, правда, так и не смогла, - зато ее без проблем взяли в наш деканат секретарем, на место Людочки, нежданно-негаданно ушедшей в декретный отпуск. Кто будущий отец - как говорится, угадайте с трех раз… А вот кое-что другое известно абсолютно точно: замдекана Е.Л.Карлова души в Анюте не чает - и, кажется, прочит ее в жены своему старшему сыну Ивану, у которого, как поговаривают в кулуарах, большое будущее.
Гарри сошел с ума. Он сидит в психиатрической клинике им. В.Ф. Петровского в кабинете трудотерапии, не отвечает ни на какие вопросы и бормочет необыкновенно скоро: «Конь, ладья, ферзь! Конь, ладья, пешка!..» Шутка. У моего названого брата все по-прежнему благополучно, и он даже задумывается потихоньку над темой будущей кандидатской - «шахматная игра как отражение психологических связей в социуме» - как-то так, кажется, не помню точно. Вот только целительскую практику пришлось оставить - не очень-то клиенты доверяют лекарю, чье лицо так и ходит ходуном. Врачу, исцелися сам!.. Но Гарри не бедствует. Месяц назад он пристроился на содержание к одной из своих богатеньких пожилых пациенток - она тонкая, артистическая натура, и ее очень возбуждает его тик. Захира Бадриевна (только это между нами, ладно?) нашептала мне по секрету, что экзальтированная дамочка собирается переписать все свое имущество на Гаррино имя.
Да, самое-то главное: Оскар Ильич снова живет в Москве!.. На похоронах профессора Калмыкова он встретил бывшую однокурсницу - немного постаревшую, но все еще хорошенькую Валечку, которая во времена оны «рыжего» и за мужчину-то не считала, но с тех пор - как она сама призналась с горечью в голосе - у нее произошла «переоценка ценностей». Произошла она, повидимому, и у дяди Оси, который перестал, наконец, зацикливаться на Садовом кольце и его окрестностях - и с радостью согласился на уютное, зеленое, престижное Ясенево... Словом, не прошло и месяца, как я снова гуляла на свадьбе - возможно, менее пышной, нежели Славкина, но куда более трогательной, ибо этимолодожены, знала я, заплатили за свое счастье несравнимо б о льшую цену.
И последнее. Однажды я села на рыжую ветвь метро и отправилась по незабытому мной адресу в гости к «агенту номер два». Я и сама не знала, чего хочу от этого визита - меня просто тянуло туда, как убийцу тянет на место преступления, хотелось еще раз услышать звук зуммера, который запомнился мне резким, дребезжащим, пронзительным и сладким... Добравшись, наконец, до места назначения, я храбро нажала на крохотный глянцево-черный пенек; спустя несколько долгих секунд за дверью послышались шаркающие шаги, замок тихонечко клацнул… и передо мной предстал невразумительный дед в синих тренировочных штанах и обвислой майке, чей затрапезный вид ни при каких условиях не мог ассоциироваться с загадочным незнакомцем. Нет слов описать, как он меня разочаровал; молча повернувшись, я пошла вниз по лестнице, не обращая внимания на летевшую мне вслед сварливую брань и визгливые причитания напрасно потревоженного жильца.