Prognosis bona

Sgt. Muck

Оставалось лишь быть благодарным за то, что их разрыв не был скандалом на всю жизнь. Они просто разошлись, так что, может быть, и правильно поступили. А то, что после Габриэль не смог ни с кем и недели провести – то это, конечно, виновата была работа и учеба.

И все-таки он бы не отказался увидеть Винчестера еще раз, просто пострадать какой-нибудь фигней, походить по берегу, поругаться на нытье об аттракционах на пирсе и как обычно, когда они как-то удивительно подошли друг к другу, не особенно сходясь в интересах. Ему давно не хватало кого-то только своего, чтобы мир отключался на то время, что он с этим другим будет отдыхать.

– Стареешь, - радостно заявил ему старший брат, когда Габриэль обтекаемо высказал сомнения об этом

так, словно это было досадным недоразумением, но не проблемой. Он не сказал, что хочет жить с кем-то так же, как живет Люцифер с Кроули, тем более что он все еще удивлялся, как при их спорах, темпераментах и одинаковой потребности быть главным они продолжали уживаться. – Женись, детей заводи, пузико отрасти – вот она, настоящая американская мечта!

– Я скучаю по полотенечным мерам, - признался Габриэль. Они были дома одни тогда, Кроули ушел на свою смену, но Габриэль так и не смог набраться смелости и спросить брата о том, как он будущее видит. Майкл же, напротив, посмеялся и поинтересовался, знает ли Люцифер вообще понятие выражение «планирование будущего». Майкл так и остался в их родном городе, хотя, к своему огромному удивлению, Анна ему действительно подошла, и хотя она не хотела уходить с работы, в какой-то из месяцев зимы ей пришлось оставить работу… Из-за беременности. У них не было никакой свадьбы, но тем не менее Люцифер не был бы Люцифером, если бы не вызнал и не вломился в самом начале сочетания, заявив, что брат женится без свидетеля в его лице только через собственный труп (заметьте, не Люцифера). Габриэлю впервые показалось, что они неплохо справились в итоге без отца, тем более что за советами он мог идти аж к трем мужчинам сразу. Однако с каждым годом он все меньше в них нуждался.

Все это было в прошлом. Ребенку Майкла исполнилось полтора, и он категорически не любил встречи со всеми своими дядями, особенно Люцифером, что родило огромное количество суток. Однако из-за огромного расстояния они виделись совсем редко. Жизнь как-то быстро вошла в какое-то русло, ставшее привычным, и в один день Габриэль даже потерял счет дням недели, а ему только и было, что двадцать лет. Как-то незаметно жизнь проходила мимо без ощутимого продвижения вперед, и вскоре Габриэлю было трудно выбраться из мыслей о том, что все безвыходно.

Он не мог этого объяснить никому, но к моменту лекции о коме Габриэль потерял самого себя, того легкомысленного болтуна с пылким темпераментом перед первым курсом. Эта лекция должна была стать предпоследней перед долгим летом, которое Габриэля не радовало. Уходил университет, миновала сессия, работа оставалась, но ничего не добавлялось. И вроде бы вот он, шанс снова ожить, а он должен сидеть на какой-то микробиологии и с трудом выносить эту тоску. Глубоко вздохнув, он сложил все тетради в сумку и, подняв руку, попросился выйти. Занятый приготовлениями к лабораторной, преподаватель на него даже не посмотрел, и Габриэль вышел из аудитории, а потом и из университета никем не замеченный.

Он работал по пять суток в месяц, четыре из них субботы и одно в воскресение, так как Сингер пошел ему на встреч из-за учебного плана. Необычно было подниматься на отделение, проявив пропуск на входе, в будний день, в часы приема родственников, когда по этажам шастало огромное количество народу, и каждый не обращал на него внимания, пока он не переоденется в форму. Он открыл дверь сестринской своим ключом, спешно переоделся и заглянул за угол коридора – ровно там, где два года назад узнал о Кроули и Люцифере – обнаружил, что ординаторская открыта. Подходя к ней, он вновь услышал знакомые голоса:

– … На этот раз я совершенно точно уверен, что из этого состояния ни один малец во всем мире не выведет вашего новичка. Повторюсь, его травмы несовместимы с жизнью, и даже если какое-то чудо произойдет, то он погибнет не из-за краш-синдрома, так от чего-нибудь другого! Они отдали его нам спустя неделю попыток – а неделя для их отделения это большой срок – просто умирать,

и я не позволю , чтобы его смерть зачлась нашему отделению, тем более, если на нашем отделении не будут приняты все возможные меры, а начнется опять эта мистика с возвращением души в тело! Это мое последнее слово, доктор Кроули!

– Вам не убудет от того, что мальчик попробует сделать это хотя бы раз. Два года назад мы обсуждали ту же проблему и, как видите, мистер Винчестер живет и здравствует, не испытывая серьезных проблем со своим здоровьем. Мы не обязаны сообщать об этом эксперименте, но вы назначены его лечащим врачом, и я не стану ничего делать без вашего разрешения. Тем более, что и ответственность за него тоже будет ваша.

– Хорошо, ваше слово, вы у нас теперь любимчик Сингера, да и Ширли, когда ему Винчестер тачку подогнал, но я глубоко не одобряю ваши методы лечения, доктор Кроули! – и Милтон тут же замолчал, хотя и не вышел из ординаторской. Впервые на памяти Габриэля первым не выдержал Кроули. Вылетев из кабинета раздраженно, он сперва даже не заметил Габриэля (который, кстати говоря, из-за опеки старшего брата набрал пару килограмм, особенно на щеки), но потом посмотрел на него так раздраженно, что Габриэль даже попятился.

– Извини, - пересилив себя, все же произнес Кроули, тут же остывая.

– Вы же знаете, что это не сработает, так почему? – спросил его Габриэль, семеня следом по направлению к знакомой палате. Он и сам знал, что в нем нет никакого дара и быть не может, то было простым совпадением, но и только. – К тому же, я слышал, в его коме виновато критическое состояние организма, но вовсе не психика.

– Психиатр, - подумав, сказал Кроули, перехватывая из рук медсестры ручку. То была новенькая медсестра Руби, с тяжелым характером и еще более тяжелым взглядом, не любившая всех вокруг. Если бы на отделении было молоко, оно бы определенно уже скисло. – Я думаю, ты бы мог быть неплохим психиатором. Или врачом скорой.

– Я не понимаю, - Кроули никогда не заговаривал с ним о будущем, тем более что они так и держали нейтралитет на словах, не дай бог кто назовет их названными братьями или что-то в этом духе. Им обоим было некомфортно бы признать вслух, что они уважают друг друга.

– Я ухожу отсюда. То есть насовсем. Через две недели, - отрывисто ответил ему Кроули, после чего вошел в палату, где без сознания лежал молодой человек. У него не хватало ноги, но во всем остальном его, похоже, накачали лекарствами до стабильного состояния. – Все не так просто, как объявил доктор Милтон, - Габриэль покраснел, поняв, что его опять застигли за подслушиванием. – Он находился в критической стадии алкогольного опьянения, когда сидел за рулем мотоцикла. Он спровоцировал страшную аварию неделю назад, неудачно –или удачно, как смотреть – его придавило кузовом грузового автомобиля под другим автомобилем, и из-за потери сознания он не смог сообщить о своем состоянии. Его вытащили не сразу, а, вытаскивая, допустили развитие шока, который не убил его только из-за баснословного количества алкоголя в крови. Его сознания настолько не контролируется, что шок попросту не проходит, но стоит вывести его из этого состояния, как шок мгновенно убьет его. Ему удалили ногу – с такими повреждениями он никогда не смог бы ею пользоваться – но организм был уже отравлен продуктами распада тканей, так что нам действительно скинули его умирать.

– Но ведь профиль не наш? – спросил его Габриэль, понимая, что второй раз смотрит на человека без сознания в этой палате. Ему снова было бесконечно жаль такого молодого парня, но здесь он, по правде говоря, сам был виноват.

– ЧМТ, которая привела к ОНМК – не откажешь же в приеме, если у него есть подобный симптом. Кроме того, инсульт все равно настиг бы его через несколько месяцев – он сидел, очевидно, на каких-то наркотиках, сильно повредивших сосуды головного мозга.

– У него действительно нет шансов, - пробормотал Габриэль. – Это и есть искусственная кома, вы ее поддерживаете?