Prognosis bona
Шрифт:
Далее последовала весьма занудная процедура с полным опросом Сэма. Тот кивал один раз и два, после чего они еще долго объясняли ему, что происходило и будет происходить следующую неделю. Когда Кроули склонился к Винчестеру, чтобы проверить реакцию зрачков снова, Габриэль успел заметить вчерашний кулон – это было забавной слабостью Кроули, о которой он знал.
– Вероятно, с сегодняшнего дня с вами будут заниматься несколько специалистов, а потому мы будем вынуждены забрать Габриэля, - для Габриэля это стало таким же сюрпризом, как и для Сэма. Тот не мог даже возразить, что было самым отвратительным с точки зрения Габриэля –
Он не стал разговаривать даже с Анной и Джо, не понимая, почему это его так ранило. Ведь он спас кому-то жизнь? Он медленно переодевался, будучи в одиночестве в платной палате, после чего причесался перед зеркалом, осознавая, что пусть он стал еще меньше весить и потерял с лица, он все же незаметно стал взрослее. Да и веснушек стало много меньше – вот что делает с человеком отсутствие солнца! Он постарался сказать своему отражению, что все будет как и прежде, но получалось плохо.
В основном потому, что Габриэля никто никогда не искал в прочих парнях целенаправленно на протяжении нескольких лет.
– Габриэль, - Кроули окликнул его у того самого закутка с окном, где еще недавно стоял Дин Винчестер. – Прежде чем ты выскажешь Сингеру все, что о нем думаешь, тебе будет полезно узнать, что это мое решение. А ты выскажешь, потому что твой брат сделал точно так же. Он, собственно, мне и позвонил, - и он поверел в руках мобильный телефон.
– Какого хрена? – только и сказал Габриэль, мигом растеряв все свое красноречие. И вроде бы речь готовил, но как ее вывалишь на того, кто еще вчера в тебя поверил? Ему было жаль, что он не может пристыдить хотя бы Кроули, потому что тот внутри гораздо выше и сильнее – все вокруг будто бы сильнее самого Габриэля, а он, знай, ходи и подчиняйся. – В смысле, в чем дело? – поправился он, помня о наставлениях Люцифера. Брат братом, но Люцифера он уважал за дела, а не за слова. – Я ведь жизнь ему…
– А я спасаю твою, - весьма резко ответил ему Кроули. – Не заставляй меня повторять все, что я говорил тебе. Прежде всего, не будь эгоистичен в том, чтобы радоваться чьей-то к тебе привязанности. Если ты останешься сейчас, он будет думать, что ты сделал это… Из иных побуждений, а значит будешь всегда, потому что самое страшное прошел с ним. А это не так, Габриэль. По крайней мере, я надеюсь, что в этом я не так слеп. Ты спас его, и он, возможно, когда-нибудь скажет тебе спасибо, но подумай прежде, захочешь ли ты после освободить себя, когда он уже не в силах будет вынести такое еще раз? И тем более внимание всего медицинского мира тебе ни к чему – ты этого не вынесешь. Они разобьют логикой все, что мы здесь видели, найдут самое идиотское объяснение, которое выставит идиотом не только меня, доктора Сингера и прочих, но и тебя, а тебе лишь придется начинать работать. С таким грузом ты не протянешь.
– Почему они не поверят нам?
– Потому что медицина не верит в чудеса, - просто ответил Кроули. – Это так кажется, что везде можно услышать о чудесном исцелении, но медицина здесь, больничная, никогда не скажет, что есть области, которые ей не постичь. В нашем веке это мгновенно бы родило панику.
–
– Я умею расставлять приоритеты не только для себя, Габриэль. Иди к Сингеру, - он отвернулся к окну, принимаясь набирать на мобильном телефоне смску.
– А как же «никогда-никогда не сдавайся»? – спросил совсем уж отчаянно Габриэль, не понимая, почему все еще не хочет уходить. Да, он эгоистично хочет, чтобы кто-нибудь от него зависел до смерти, но это лишь еще детская жестокость, он должен понимать, что это прежде всего чужая жизнь, а не игрушка… Но он в то же время хотел повзрослеть не только в этих стенах, но и за их пределами.
– Это никогда не нужно доказывать другим людям, - ответил несколько смущенно Кроули и застегнул воротник черной форменной рубашки.
Габриэль не совсем понимал, зачем ему идти к Сингеру. Он замер перед дверью, уже зная, что сегодня же днем просто уйдет и все, закончив свою практику, которая на поверку будет самым интригующим приключением во всей его жизни. Он уйдет, зная, что приходил, не зная, кем будет, а сейчас уверенный, что он подходит много больше иных студентов. Он посмотрел мельком на новых студентов – они снова держали тряпку двумя пальцами, снова с ужасом смотрели на больных, а у единственного на всем отделении гепатитника боялись даже баночку из-под таблеток забрать, свято веруя, что это передается по воздуху. Большинство из них не представляло, что перед ними тоже люди.
Как хорошо, что Габриэль больше не относился к этому большинству, но не каждому придется встретить однажды одного парня, который придет в себя только из-за вас после длительной комы и бессилия врачей.
– Войдите, - услышал он глухой приказ войти доктора Сингера. Помявшись, Габриэль все же вошел. Сингер был занят рассчетом денег на потраченные средства и прочие услуги для платных палат. Он жестом пригласил Габриэля сесть, после чего еще несколько минут дописывал чью-то выписку. Наконец, он оторвался от бумаги и посмотрел на Габриэля.
– Твое решение? – просто спросил он.
– В смысле? – опешил Габриэль, вжимаясь в спинку стула. Он ожидал чего угодно, только не этого.
– Наше отделение тебя воспитало как потенциального сотрудника, а ты возьмешь и уйдешь? – ворчливо спросил Сингер Габриэля. Идиотская, но широкая улыбка мгновенно осветила лицо Габриэля – ну точно снова выглядит маленьким мальчиком. – Мы тебя обучили, как быть первоклассной сиделкой, а ты даже не хочешь попроситься к нам на работу.
– Но мне сказали…
– Как ты там вчера говорил, кого ты слушаешь? – усмехнулся в бороду Сингер. – К тому же, у меня ощущение, что ты станешь когда-нибудь хорошей помощью для Кроули, - Габриэль был уверен, что тот просто нагло улыбается и прячет улыбку в бороду, так что не поймешь, как это воспринимать. Он вспыхнул мгновенно – в медвузах основной упор делался на теоретическое выживание, но большинство с легкостью могло удивленно спросить вас, сколько существует паращитовидных желез и зачем они вообще нужны. Тогда как теоретически не существовало таких предметов, как тонкости общения с родственниками, основы работой сиделкой, методы общения с пациентами – точнее, они, конечно, существовали, но на высших курсах, а до того студентов бросали именно на встречу с этим.