Прогулка среди могил (другой перевод)
Шрифт:
Он изложил все практически так, как я описал раньше. Правда, я добавил некоторые детали, которые выяснил позже в ходе расследования, но братья Кури и сами узнали уже довольно много. В пятницу они нашли «тойоту-камри» там, где она была припаркована на Атлантик-авеню, и это привело их в «Арабский гурман», а пакеты в багажнике вывели на «Д’Агостино».
Когда Кенан закончил, я отказался от предложения выпить еще кофе, попросив стакан содовой.
– У меня есть несколько вопросов, – сказал я.
– Давайте.
– Что
Братья переглянулись, и Питер жестом предложил Кенану ответить. Тот глубоко вздохнул и сказал:
– Есть у меня двоюродный брат. Он ветеринар, владеет больницей для животных на… Впрочем, не важно где. В одном старом районе. Я ему позвонил и сказал, что мне нужно по личным делам попасть к нему в клинику.
– Когда это было?
– Позвонил я ему в пятницу во второй половине дня, вечером получил от него ключи, и мы туда поехали. У него там агрегат, ну, его можно назвать печью. В нем сжигают домашних животных, которых клиенты приносят на усыпление. Мы взяли… э-э… мы взяли…
– Спокойно, малыш, спокойно.
Кенан нетерпеливо потряс головой.
– Да все со мной в порядке, я просто слов подобрать не могу. Как бы это сказать? Мы взяли куски… куски Франсин и кремировали.
– Вы освободили их от упаковки?
– Нет, зачем? Лента и пластик сгорели вместе со всем остальным.
– Но вы уверены, что это была именно она?
– Да. Да, мы немного развернули, и этого было достаточно, чтобы… э… чтобы убедиться.
– Я должен был у вас спросить.
– Понимаю.
– Короче, трупа нет, так?
Кенан кивнул.
– Только пепел. Пепел и кусочки костей, вот и все. Если вы думаете, что в результате кремации остается лишь горстка пепла, то ошибаетесь. Для измельчения кусочков костей в этой штуке есть специальное приспособление, ведь после самой печки остаются довольно приличные фрагменты. – Кенан поднял голову и посмотрел мне в глаза. – Когда я учился в школе, по вечерам работал у Лу. Черт, я не собирался называть его имени. Ну и черт с ним, какая разница? Отец хотел, чтобы я стал врачом, и полагал, что это послужит неплохой практикой. Не знаю, так ли это, но оборудование мне знакомо.
– А ваш двоюродный брат знает, для чего вам понадобилась его клиника?
– Люди знают только то, что хотят знать. Уж конечно, он догадывается, что я не поперся туда ночью, чтобы сделать себе прививку от бешенства. Мы проторчали там всю ночь. Печь маленькая, для животных, поэтому нам пришлось загружать ее в несколько приемов и охлаждать в промежутке. Господи, я даже думать об этом не могу.
– Мне очень жаль.
– Вы тут ни при чем. Знает ли Лу, что я воспользовался печью? Думаю, знает. Ему прекрасно известно, чем я занимаюсь. Так что он скорее всего решил, что я ухлопал конкурента и таким образом избавился от улик. Люди смотрят всякое дерьмо по ящику и считают, что так оно и есть в жизни.
– И он не возражал.
– Так он же член семьи. Он знал, что это срочное дело, о котором
– Сколько же?
– Две штуки. Дешевые вышли похороны, верно? Я хочу сказать, что один только гроб выйдет дороже. – Он покачал головой. – Я собрал пепел в жестяную банку и поставил в сейф здесь, внизу. Не знаю, что с этим делать. Не имею представления, как бы она хотела, чтобы ее похоронили. Мы никогда не обсуждали этого. Господи, ей ведь всего двадцать четыре года! На девять лет и один месяц моложе меня. Мы поженились два года назад.
– Детей нет?
– Нет. Мы собирались подождать еще год, а потому… Боже, как же это все ужасно! Не возражаете, если я выпью?
– Нет.
– Пит так же говорит. А, черт бы с ним, не буду. Я хлопнул водки в четверг вечером, после того, как поговорил с ними по телефону, и больше ничего не пил с тех пор. Хотелось надраться, но я не стал. И знаете почему?
– Почему?
– Потому что хотел прочувствовать все. Вы думаете, я неправильно сделал? Отвез ее в клинику Лу и сжег? Вы думаете, не надо было?
– Думаю, это незаконно.
– Да, наверное, но меня это меньше всего волновало.
– Догадываюсь. Вы просто пытались сделать то, что подобает. Но в процессе уничтожили улики. Мертвое тело несет в себе кучу информации об убийстве для того, кто знает где и что искать. Когда вы превращаете тело в прах и пепел, вы эту информацию уничтожаете.
– А это важно?
– Ну, не помешало бы выяснить, как она умерла.
– Мне наплевать как. Все, что я хочу знать, это кто ее убил.
– Одно цепляется за другое.
– Значит, вы полагаете, я неправильно сделал. Боже мой, но я не мог вызвать полицию, отдать им мешок с кусками мяса со словами: «Это моя жена, позаботьтесь о ней». Я никогда не обращаюсь в полицию. Я занимаюсь такими делами, в которых не принято это делать, но если бы в багажнике «темпо» я нашел ее мертвой, но целой, тогда, может быть, и сообщил бы. Но так…
– Я вас понимаю.
– Но все же полагаете, что я поступил неправильно.
– Ты поступил так, как должен был поступить, – вымолвил Питер.
Разве не так?
– Не знаю, что правильно, что неправильно, – сказал я. – Вполне вероятно, что я поступил бы точно так же, если бы мой кузен был владельцем крематория. Но это не имеет значения. Что сделано, то сделано. Вопрос в том, в каком направлении нам двигаться дальше?
– И в каком же?
– Пока непонятно.
И это был не единственный вопрос. Их я задал бесчисленное множество, причем большую часть не по одному разу, гоняя их туда-сюда. Повторяя все снова, сделал кучу пометок в блокноте. Походило на то, что разрозненные останки Франсин Кури являлись единственной зацепкой во всем этом деле, а они рассеялись как дым.