Прогулки по Аду
Шрифт:
— Помолиться, что ли? — подумал я. — Вдруг отсюда пробьюсь?
Я поднял глаза к потолку. Но слова молитвы как-то не шли. Я покосился на воображение, оно пожало плечами. По стене проползла сколопендра.
— Ладно, пойдем, — сказал я ей. — Кстати, — вдруг мне в голову пришла неожиданная мысль, — а ты не умеешь превращаться в очаровательную девушку, на манер царевны-лягушки?
Сколопендра плюнула и сделала ножками жест, не оставляющий сомнения в ее мужской принадлежности.
— Пошли, пошли, — засмеялся я.
Из
Древний Рим остался позади. Живот болел, и есть хотелось неимоверно.
Интересно, куда же ты меня выведешь? — думал я, жуя банан и шагая за трусившей впереди сколопендрой.
Сколопендра свернула в боковое ответвление туннеля. Там оказалось темно. Сделав несколько шагов, я остановился.
— Эй, друг, — сказал я ей, — темно, я не вижу ни хрена, тут с тобой ноги переломаю.
Я оглянулся в поисках воображения, но увидел только светлый овал выхода в главный туннель.
— Черт, темноты что ли оно у меня боится, — подумал я.
Еле видимая сколопендра перебежала от одной стены до другой, потопталась, покрутилась на середине, словно собака, внезапно потерявшая след, и вдруг начала светиться нежным светло-голубым свечением.
— О блин! — сказал я. — Ну ты даешь! Словно летучие мыши, перемазавшиеся в фосфоре.
Я улыбнулся. Господи, как давно это было. Где та девочка, которой я когда-то написал эту сказку? В носу запершило, я кашлянул.
Флуоресцирующая сколопендра медленно двинулась вперед, я осторожно пошел за ней. Мои шаги гулко отдавались в темноте, где-то капала невидимая вода. Вдруг вдалеке послышался шум поезда метро.
— О, вот где мы! — воскликнул я. — Ну ты молодец! На метро поедем.
Сколопендра ничего не ответила. Через несколько минут снова послышался шум поезда. Правда, мне показалось, что теперь он был слышен глуше.
— Ты дорогу хорошо знаешь? Мы не заблудились? — спросил я. Сколопендра голубым пятном медленно ползла впереди. Я шел за ней.
Потом я подумал про пять лет и удивился сроку и тому, что мои чувства не изменились за все это время. Зато изменилась она. Я думал: «Может быть, оставить ее в покое? Остановить безумие, вернуться домой, дожить оставшиеся дни в тепле и покое. Спокойно дождаться следующей жизни. Наверняка я уже заработал эту будущую встречу. Усилий затрачено до хрена, какой-то результат должен быть. Бог милостив, должен учесть мои старания. А не учтет, тоже не страшно. Помнить, скорее всего, не буду. Пока не увижу… А увижу — так видно будет, — усмехнулся я. — Оборвать контакты, послать все не хрен. Все потереть, книжки в печку, чтоб и пепла не осталось. Отпустить. Любимая фраза Шварца: «Я его отпустил». Я тебя отпускаю, будь счастлива, девочка. И все, конец. Жаль, не пью».
Поезд метро пролетел совсем рядом, за стенкой. Сколопендра остановилась, поводила
— Ну что? — спросил я ее. — Все на хрен? Поставим точку?
— Сколько ты уже этих точек ставил. Такое длинное многоточие получилось, — выдохнуло мне в ухо воображение.
— Черт! — вздрогнул я. — Ты как-то не вовремя.
— Я-то вовремя, а вот ты нет. Нет у тебя времени, кончилось, — сказало воображение.
— Неправда, — возразил я, — у меня еще несколько месяцев, до осени. Где-то до сентября-октября. Вот и спойлер ей, как она и хотела. Я видел ее гороскоп.
— Ты ничего не смог за пять лет. Что ты сможешь за пять месяцев?
— Я? Ничего, конечно. Сможешь — ты. Мы напишем. Как напишем, так и будет.
— Какой-то ты непоследовательный. Только что хотел завязывать, теперь собрался продолжать. Трудно с тобой даже такому продвинутому воображению, как я.
Внезапно сколопендра снова остановилась, и я чуть было не наступил на нее. Впереди у самого пола светилась узкая полоска света. Я догадался: это была дверь.
Воображение заржало.
— С тобой можно угореть! «Светилась полоска света»! Писатель, блин! Писать научись, Склехасовский.
— Да пошло ты! — послал я воображение. Его ответ заглушил проехавший поезд.
4
Я подошел к двери, она оказалась не заперта. Открыл. В лицо ударил свет, ветер и грохот проносящегося мимо поезда. Я замер в проеме. Дверь выходила в туннель метро прямо рядом со станцией. Подождав, пока поезд проедет, шагнул вперед. Рядом начиналась металлическая лесенка, ведущая на платформу. Я видел красные огни последнего вагона.
«Станция Краснопресненская, следующая станция Белорусская», — послышалось объявление из поезда.
Я поспешил подняться на платформу и попытался смешаться с толпой. Но боюсь, мне это плохо удалось. Всклокоченные волосы, давно небритое, грязное, в копоти и в крови лицо, дикий взгляд, немыслимый коленкоровый плащ, розовые кальсоны, махровые шлепанцы, стойкий запах дерьма и сколопендра, сидящая на плече, я и не заметил, как она туда забралась. Конечно, все это несколько выделяло из толпы. Да, еще водолазка, набитая барахлом.
«Осторожно, двери закрываются…» Я успел вскочить в вагон. Двери закрылись за моей спиной, публика передо мной раздалась в стороны. Поезд тронулся, я шагнул вперед, народ подался назад. Видимо, людей смутил запах. Девушка, заметив сколопендру, завизжала.
Я кашлянул и зычным голосом, стараясь перекрыть и девушку, и шум поезда, закричал:
— Господа, простите, что обращаюсь к вам. Но я три дня не ел (что было почти правдой). Мне пришлось бежать из Крыма от бесчинствующих большевицких орд генерала Юденича. Я бывший депутат государственной думы. Господа! Подайте на пропитание депутату. Не дайте подохнуть с голоду. Помогите, кто сколько сможет, несколько рублей на крошку-картошку.